– По-моему, это не совещание спонсоров, и от нас никто не ждет, что мы выйдем отсюда, взяв на себя финансовые обязательства. Наша задача – привлечь к проблеме внимание мировой общественности.
Несколько молодых пвизовцев, присутствовавших на заседании, зааплодировали.
Потом слово опять взял Гольдфарб. Его голос звучал спокойно, но едко.
– Хочу поделиться с вами простыми фактами. У меня есть шесть миллионов долларов. На три миллиона я могу обеспечить DOTS для пяти тысяч российских заключенных. Допустим, десять процентов из них устойчивы. Значит, четыре тысячи пятьсот человек вылечатся, а пятьсот слягут с МЛУ-ТБ и умрут. Ничего не поделаешь. Ну так вот. У меня есть выбор. Выбор такой: использовать оставшиеся три миллиона на лечение пятисот больных МЛУ-ТБ или вылечить еще пять тысяч в другом регионе. Я работаю с ограниченными ресурсами. Так что вопрос стоит не “как соблюсти права этих пяти сотен?”, а “пятьсот или пять тысяч?”. Очень насущный для меня вопрос, потому что миллионов только шесть. И еще проблема: если русским станет известно, что я трачу по шесть тысяч долларов на каждого больного МЛУ-ТБ в тюрьмах, когда вокруг умирают десятки тысяч, они мне скажут, что я строю золотые дворцы для немногих избранных. Так что для тех из нас, кто обязан принимать подобные решения, вопрос чрезвычайно серьезный.
Нервозность в зале граничила с паникой. Хайатту пришлось постучать председательским молоточком. Он осведомился у Гольдфарба, не видит ли тот возможности использовать часть денег Сороса – например в пилотном проекте, – чтобы исследовать влияние МЛУ-ТБ на стратегию DOTS.
– Ну извините, – парировал Гольдфарб. – Когда речь идет о господине Кочи, который не эксперименты ставит, а борется по долгу службы с ТБ в глобальных масштабах, приоритеты можно расставлять иначе. А я не могу себе позволить пилотного проекта. У нас проект не пилотный.
– Если не ошибаюсь, – благодушно произнес Хайатт, – мой бывший студент доктор Кочи намерен бороться с туберкулезом не только в 1998 и 1999 годах, поскольку осознает, что не справится с проблемой на всей планете, но рассчитывает одолевать ее в течение десятилетия, а то и нескольких.
Молодые пвизовцы прожигали Гольдфарба гневными взглядами. Однако он привел довод, на который им рано или поздно придется ответить.
Джим Ким в своем вступительном слове на следующий день для начала применил риторическое мастерство. Его часто спрашивали, поведал он собравшимся, почему такая маленькая организация, как ПВИЗ, взвалила на себя столь дорогостоящую и трудоемкую задачу в Перу. Верно, тут есть чему удивляться.
– Нам действительно пришлось принять решение, что мы не покормим, например, еще четыре тысячи детей в Гаити. А если кто-то из вас бывал в Гаити, он помнит, сколь глубокое сострадание внушает положение безземельных крестьян на Центральном плато.
Однако, продолжал Джим, у ПВИЗ была мечта. Они мечтали, что “однажды нас пустят в этот зал”, что состоится “звездный уикенд ТБ”. Он пояснил:
– Мы взялись за этот проект, рассуждая так: если мы докажем, что организованное лечение МЛУ-ТБ в рамках сообщества возможно, у нас появится шанс сотрудничать с такими людьми, как вы. То есть действительно расширить ресурсы для решения проблемы, изводящей людей, которым мы служим.
Некоторые докладчики говорили о необходимости стимулировать “политическую волю” к борьбе с ТБ, словно бы подразумевая, что каждая страна должна решать этот вопрос самостоятельно. Но, возражал Джим, вряд ли стоит рассчитывать на “политическую волю” в государствах вроде Конго, где последний президент украл около 30 процентов кредита, предоставленного иностранными державами и Всемирным банком. Для стран, подобных Конго, деньги на лечение ТБ и МЛУ-ТБ придется брать из других источников.
– В мире сегодня больше миллиардеров, чем когда-либо прежде, – заявил Джим. – Речь идет о невиданных доселе состояниях. А в нашей академической среде жалобы на нехватку средств я слышу только тогда, когда разговор заходит о помощи бедным.
Перуанский проект можно воспроизвести и в других местах, но для этого необходимы, помимо прочего, “заступничество научных корифеев и поддержка ТБ-сообщества”.
Под конец Джим сказал:
– Позвольте в завершение моей скромной речи здесь, на звездном уикенде ТБ, перефразировать нашу с Полом коллегу по цеху, известного антрополога. Маргарет Мид однажды изрекла: “Никогда не следует недооценивать способность малой группы преданных делу лиц менять мир”. – Он сделал паузу. – На самом же деле только они его и меняют.
Глава 19
Таким образом, многие влиятельные лица, определяющие политику ТБ-сообщества, узнали и о блестящих клинических результатах перуанского проекта, и об эпидемиологических доказательствах несостоятельности DOTS в регионах с высоким уровнем лекарственной устойчивости. По итогам заседания была назначена – разумеется! – комиссия, призванная оценить, насколько осуществимы программы DOTS-plus. Но споры вокруг лечения МЛУ-ТБ еще далеко не закончились.
На пороге XXI века в сфере международного здравоохранения преобладали настроения, примерно противоположные оптимизму Джима Кима. Заимствованная у философов-утилитаристов XIX столетия установка требовала приносить наибольшее благо наибольшему количеству людей, и говорили о ней на языке реализма. Ресурсы на планете ограниченны. Государства, где ресурсы не просто ограниченны, но скудны, обязаны извлекать максимальную пользу из того немногого, что имеют. Другие страны и международные учреждения могут оказывать им помощь, однако на сегодняшний день, если рассчитываешь получить от крупных спонсоров денег на здравоохранительные проекты в бедных регионах, если хочешь, чтобы тебя принимали всерьез, твои предложения должны пройти испытание под названием “анализ экономической эффективности”.
Общий принцип сначала применялся в инженерном деле, затем на войне и в медицине. Рассчитывали стоимость здравоохранительного проекта либо медицинской процедуры и пытались перевести в цифры эффективность данной меры, потом сравнивали результаты у конкурирующих проектов или процедур. Фармер и Ким проводили подобные подсчеты, когда решали, что дальше делать в Канжи. Но высочайшие советы по международному здравоохранению, как им казалось, часто использовали этот аналитический инструмент для рационализации иррационального статус-кво: мол, в таких местах, как Нью-Йорк, лечение МЛУ-ТБ экономически эффективно, а в таких, как Перу, – нет.
К моменту встречи в Бостоне перуанский проект начал задавать новую парадигму. Применить к нему анализ экономической эффективности было непросто как с философской точки зрения, так и с практической. Объявляя лечение МЛУ-ТБ в целом неэффективным, Всемирная организация здравоохранения не основывалась на каких-либо серьезных полевых испытаниях. Теперь же Ким, Фармер, Хайме Байона и другие сотрудники “Сосиос” доказали, что эффективное лечение возможно, даже в трущобном районе в относительно бедной стране. Эксперты по борьбе с туберкулезом объявляли лечение МЛУ-ТБ чрезмерно затратным, но никто не пытался сократить главную статью расходов – дорогостоящие лекарства. Вскоре после бостонского заседания Джим Ким посетил штаб-квартиру ВОЗ в Женеве. Ни один из тех, с кем он там беседовал, даже не знал о том, что патенты на препараты второго ряда всех классов, кроме одного, давно истекли. И похоже, никого не заинтересовала его идея: “Мы можем снизить цены на девяносто – девяносто пять процентов”.
Как этого добиться, Джим пока толком не представлял. Поставь цель, потом придумывай средства ее достижения – такова была его стратегия. Фармер одобрительно называл ее “стратегией исполинов”.
Джим родился в Южной Корее, а рос в 1970-е в Маскатине, штат Айова. Сколько он себя помнил, городок всегда казался слишком тесным для его амбиций. Он едва замечал Миссисипи, протекающую через очаровательный старый центр, ароматы полей летними ночами и даже знаменитый местный деликатес – маскатинскую дыню. Свежие початки кукурузы он чистил лишь однажды. Правда, как всякий школьник в городе, он помнил, что Марк Твен хвалил закаты в Маскатине, но лишь спустя десятилетия узнал, что Твен просто так подшучивал над своей привычкой поздно вставать: “Закаты, говорят, тоже великолепны. Не знаю”.