Свернув с трассы на грейдер, через пару часов спокойненько доезжаю до места аварии.
Останков машин уже нет. На обгоревшей коре дерева режет глаз пара новых, вычурно ярких венков.
Это мы поправим, так считаю. Я ещё поссу на ваши венки, не сомневайтесь.
Разбуженные затемно, мелкие, к счастью, отбились спать и не видят этого места. Может и не узнали бы место трагедии, но не хочу проверять.
Дабы не отсвечивать лишний раз, встаю, не доезжая поворота с лесхоза на трассу.
— Муха, пошли, разомнёмся, — собака радостно виляет хвостом и бодро выскакивает из кабины.
Недели еще не прошло, а как все закрутилось. Стою на месте, где моя «девятка» нашла свой последний приют. Муха что–то почуяла и впала в лёгкий неадекват.
— Туда я его кидал. Метров на пятнадцать, вряд ли больше, но никак не меньше десяти, — размышляя вслух, нарезаю себе сектор поисков. — Всплеск был, — это я точно помню.
В секторе поиска придорожный кювет как раз пересекается с сильно заросшим полевым арыком. Не знал бы куда кидал, в жизни не нашёл.
— Да ты оказывается АПБ, а не АПС, — на мой личный вкус, АПБ лучше будет, а если глушитель с рамкой приклада раздобыть — совсем красота.
— Здоровенный какой, — машинально пытаюсь засунуть АПБ в карман. Не лезет, зараза. Ладно, так донесу, тут не далеко. Отщёлкиваю обойму, передёргиваю затвор, снимаю с затворной задержки. Подбираю с травы выскочивший цилиндрик патрона. В машине разберёмся с патронами и слегка почистим волыну. А пока нечего тут отсвечивать.
Судя по всему компетентные органы про этот ствол не в курсе. Иначе они тут бы все перерыли.
— Муха, пошли. Нас ждут дальние страны, — сделав крюк в сторону обгорелых тополей, срываю венки в грязь. Не забываю поссать на них, как обещал.
В машине выщёлкиваю патроны из магазина, пересчитываю и протираю. В наличии семнадцать штук. А в магазин входит двадцать, если мне память не изменяет. Разбираю ствол, протираю влагу, остальное потерпит до вечера. Собираю волыну, вставляю набитый магазин.
— Нет тебе пока доверия, но все же лучше чем ничего, — убираю АПБ к обрезу.
Застоялся я что–то, ехать пора.
Почти на самой границе области меня ждет еще одна заранее запланированная встреча.
Ржавые сопли колючей проволоки густо натянуты по двум рядам покосившихся столбиков. Обшарпанный домик КПП жиденько дымит невысокой трубой. Ворота с красной звездой. Растрескавшийся асфальт давно не ремонтированной дороги и змейка бетонных блоков перед воротами. Все как положено в уважающей себя воинской части.
Личного состава в части осталось десяток офицеров и две дюжины набранных по контракту местных мужиков. Из работы в поселке только пилорама и небольшая рыбацкая артель. Так что возможность служить по контракту единственное, что не дает поселку скатиться в совсем уж беспросветное состояние.
Служба у контрактников в основном охранного плана. В зной, в снег, в дождь и с похмелья суровые поселковые мужики вышагивают по тропинке между рядами колючей проволоки, несут службу на десятке караульных вышек, разбросанных по периметру части.
Когда «Варшавский договор» стал неактуален, перед армией в полный рост встала проблема, куда выводить технику и имущество ЗГВ? Страстно возжелавшие независимости, бывшие братские народы добавили армии очередных проблем с техникой и имуществом. Вот тут и пригодились такие вот забытые богом среди бескрайних лесов части и полигоны. Внутри охраняемого периметра встали не очень ровные ряды окрашенной в темно–зеленый цвет техники. Что могло ездить и стрелять, поехало ездить и стрелять, благо нынче есть где. А что ездить и стрелять уже не в состоянии, но по каким–то причинам не подлежит списанию, распихали по таким вот складам.
Воинской частью железной рукой правил подполковник Петров Сергей Петрович. Железная хватка подполковника заключалось не только в поддержании в части относительного порядка, но и в неукоснительной заботе о том, чтобы без его ведома шустрые прапорщики не могли свинтить с вверенной им техники ничего ценного. А свинтить там было что.
Подполковник был человеком весьма своеобразным. Сказать, что подполковник любитель охоты и рыбалки, это ровным счетом ничего не сказать. Сергей был заматеревшим фанатом подобного активного отдыха. И через это ничуть не тяготился должностью в глубоком захолустье, все свободное от службы время отдавая любимым увлечениям и строительству дачи на живописном берегу местного озера.
Судьба свела нас с подполковником на охоте. Слово за слово, стаканчик на крови, приглашение поблеснить щурят по перволедице, и как итог — налаживание взаимовыгодного сотрудничества. Серега грамотно, но не зарываясь, списывал резину, запчасти, топливо, а иногда и технику, взамен получая стройматериалы для своей дачи и зеленые бумажки с портретами мертвых президентов.
В гости к этому замечательному человеку я и собирался заехать, закрыть пару незакрытых вопросов.
КПП встречает меня теплом пузатой протопленной печки и хмурым прапорщиком из местных с сильнейшим выхлопом после вчерашнего.
— К кому? — служивый устало проводит ладонью по заспанной морде.
— Здравия желаю, товарищ прапорщик. К командиру.
— Как доложить?
Ответить не успеваю. За окном визжат тормоза, и в тамбур КПП вихрем врывается командир части.
— Дежурный, автомат твой, быстрее! — подполковник хватает протянутое прапорщиком оружие. Когда подполковник успел отомкнуть магазин, я не успел заметить. Настолько быстрые и отточенные движения у Сергея. Подполковник выбивает из магазина два патрона и прячет их в карман. — Дай пустой магазин, — требует у прапора начальство. Прапор протягивает начальству пустой магазин. — Дэн, чего встал? Ты же на охоту приехал, — не спрашивает, утверждает подполковник. — Хватай ружье и поехали.
Логику подполковника можно понять. Раз я приехал на своем грузовике — значит, на охоту собрался. Да и одет я соответственно.
— Товарищ подполковник, я вообще–то по делу.
Но подполковник неумолим, — Дела двадцать минут подождут. Есть ствол под рукой?
— Ну, как сказать, в общем, есть, — мое ружье упаковано глубоко в недра «головастика», так что обойдусь обрезом. Тем более в данной местности этим никого не удивишь.
— Бери, и поехали, — торопит подполковник.
Сказав детям, что папа скоро, прячу под куртку обрез и запрыгиваю в нетерпеливо ждущий рядом УАЗ.
— Давай, давай не спи! — гонит водителя командир.
— Куда едем? — интересуюсь у Сергея.
— Да тут, на седьмом посту кабанчик в колючке запутался. Будем брать.
Достав из кармана пару патронов, подполковник снаряжает выданный прапором пустой магазин.
До седьмого поста УАЗик долетел минут за десять. На месте нас ждет пожилой, сильно заросший субъект, закутанный в армейскую плащ–палатку.
— Митрич, показывай, — подполковник так торопится, что даже не удосуживается захлопнуть двери УАЗа. Мужик молча направляется вдоль периметра.
Натоптанная по желто–оранжевому ковру опавшей листвы тропинка петляет по мелкому смешанному подлеску. Кристально–чистый осенний воздух пропитанный запахом хвои приятно щекочет ноздри. Где–то чуть в стороне тихонечко журчит ручеек. Птички поют. Слабый ветерок нежно гладит сильно поредевшие кроны. В памяти сами собой всплывают заученные в школе строки Пушкина, очень точно и емко передавшего саму суть русской осени.
Всё–таки удивительный народ — русские. Все прогрессивное человечество из века в век видело чернокожих исключительно в ударном труде на плантациях, но на плантациях России неграм зябко даже летом. Поэтому Арапа Петра Великого не сгноили во глубине сибирских руд.
И не прогадали, его кучерявого правнука муза вознесла на самый верх поэтического Олимпа.