Под мысли о делах давно минувших дней наконец–то доезжаю до пересечения центрального тракта с местной кольцевой дорогой.
Прямо не пущают полосатый шлагбаум и злые дядьки с американскими автоматами.
Не пущают и не надо. Мне налево — на север, вдоль прикинувшейся городской стеной невысокой насыпи с рядами колючки по гребню.
По моему скромному разумению, вся эта бутафорская фортификация преследует одну цель — не допустить прорыва нежелательного автотранспорта на территорию города.
Опровергая мое предположение, замечаю идущий вдоль периметра патруль. Патруль, время от времени проверяет состояние фортификаций.
Нет бы, по доброй европейской традиции, навешать на колючку пустых консервных банок. Блюдут политес.
На отсыпанном галькой грейдере объездной дороги прибавляю до крейсерских сорока километров.
Полоса земли между лентой кольцевой дороги и границей города также забита переселенцами, но тут другой мир.
Первое, что бросается в глаза — однородность людской массы. Нет ярко выраженных очагов концентрации по национальным или иным признакам. Хотя, может и есть. Тут почти все белые. Пойми, кто француз, а кто австралиец.
Второе — подобие геометрической расстановки или как минимум отсутствие хаоса в этом вопросе. Сказывается две тысячи лет европейского общежития.
Прилично народу собрали, я бы тысяч семь–восемь предположил смело.
Не успев толком осмотреться в местных реалиях, упираюсь в северный КПП.
Ого, а тут все по–взрослому. Поскромнее, чем на Базе, но без поддержки серьёзной брони и тут ловить нечего.
Я так понимаю, прикинувшаяся капониром бронетехника — классика местного архитектурного стиля.
И еще занятная деталь — площадка перед КПП и уходящая в сторону городской застройки улица вымощены камнем. Добротное такое мощение, не хуже улиц старой Риги или Таллина. Яркий пример того, что с асфальтом проблемы, а нормальную улицу иметь хочется.
Мне опять налево, на трассу в сторону местного фатерлянда.
Хм, с северной стороны города табор практически отсутствует. И свалка отсутствует. Ощущается присутствие белого человека. Что меня смущает — практически полное отсутствие отечественной техники. Где тут мои соплеменники кучкуются?
А вот и они, накаркал, называется. Сбрасываю скорость — надо присмотреться к народу.
Десятка два разнокалиберных джипов, два 131–х ЗиЛа и «шишига» составляют местный автопарк.
Группа раздетых по пояс поджарых мужиков, отсвечивая синевой расписных торсов, играет в карты, на составленных вокруг стальной бочки пластмассовых стульчиках.
Не рубится и не режется, а именно играет. Бесстрастные лица, скупые движения и непередаваемый НЕРВ напряжения внешне спокойных игроков. Судя по выкладываемым на бочку патронам, играют именно на них.
Хе–х, деньги на бочку, это как раз про подобный контингент.
За грузовиками десяток рыл «быков» принимают на грудь, под шашлычок.
Хмурый парень в камуфляже чистит «СВД», соседи ему определенно не нравятся.
Последними стоят два полноприводных микроавтобуса с девицами, внешность которых не оставляет сомнений в их профессии.
Нет уж, я лучше к белым людям за периметр, чем к подобным «соотечественникам». Должны же где–то быть и нормальные русские люди.
Выданная немцем карта говорит, что мне осталось совсем немного. Десять–пятнадцать минут хода по тракту. Проехать топливный завод. И сразу сворачивать с тракта на проселок, ведущий в сторону моря.
Все. Я на финишной прямой. Еще усилие и я увижу клетчатый флаг сегодняшнего заезда.
Обнесенный стандартной фортификационной линией топливный завод остается по левую сторону.
Архи–стратегический объект, по местным меркам.
Я ожидал от него большего. Стройных рефракционных колонн, пузатых емкостей под готовое топливо, бетонной стены по периметру и вкопанного танка на КПП.
А по факту, всей фортификации: окоп, насыпь, жиденькие ряды колючей проволоки, да пара сторожевых вышек по углам.
Сам завод — здоровенный каменный сарай под ржавой металлической крышей, дюжина разнокалиберных баков по периметру, пяток сараюшек поскромнее и заправочная станция на две колонки.
Над одним из баков вьется облачко пара — греют что–то, но без фанатизма так, подогревают скорее.
Выполняя малопонятные операции, по двору заводика ползает обшарпанный погрузчик.
Чувствую себя немного обманутым.
Заскочить, цены на топливо глянуть?
Или ну нафиг — успею еще.
Пока я прикидывал, заезжать или нет, проскочил поворот на завод. Расцениваю это как знак свыше и начинаю высматривать отворот направо — к морю.
Нормально немец окопался. Замки по холмам громоздить, это у тевтонов в крови.
Справа овраг с текущим по дну ручейком. Слева обрыв к морю. Между ними зажата ровная площадка размером с половинку футбольного поля. Традиционная каменная стена метра полтора высотой. Откатные ворота, изготовленные из отрезанной от морского контейнера боковой стенки, приветствуют надписью «MAERSК». Солидных размеров каменный дом с панелями солнечных батарей на черепичной крыше. Внушительный каменный сарай, неизменный ветряк. По двору разбросаны несколько единиц автотехники различной степени комплектности. И тишина.
Мне тут явно не рады.
С подножки машины разглядываю двор.
Хм, будка собачья есть, а собаки не видно. И что характерно, не слышно. Странно все это, собака лаять должна.
Сую АПБ сзади за ремень — большой зараза, нужно кобуру срочно покупать, и яйца не отстрелить бы.
Обрез оставлю в машине, светить оружием в руках не хочется, а скрытно пристроить его некуда.
Эх, Муха, как бы тут твое собачье чутье пригодилось. Словно прочитав мои мысли, Муха просовывается в дверь и тяжело спрыгивает на землю.
— Долг превыше всего — вот это по–нашему, — чешу псину за обрезками ушей.
— Муха! Да ты линять начала. Выдергиваю клоки густого зимнего подшерстка. — Попозже вычешу тебя основательно. А пока поработай немного, милая.
Псина подходит к щели между воротами и забором. Нос сморщен, верхняя губа натянулась в легком оскале. Кто–то там явно есть. Сидит прямо за воротами и делает вид, что его там нет.
Стучу в ворота.
Тишина.
Придется лезть на стену.
А не хочется, неуютно на стене.
Но придется.
С молодецким — «Хак!» запрыгиваю на верхушку стены, впритирку с воротами.
И сразу присесть. Нечего отсвечивать.
С не менее молодецким рыком, Муха запрыгивает на стену рядом со мной.
И сразу морду вниз, под стенку.
Поняв, что ее позиция раскрыта, из тени забора выходит немецкая овчарка, именно такого засаданца я и ожидал увидеть.
Не хотел бы я с такой собачкой один на один сойтись. Не рычит, не дергается, не выглядит напряженной. Вот только, взгляд не замирает на одном месте ни на секунду и чуть дергается нос.
— Оцениваешь, кто опасней? Я или Муха. Так мы оба не подарки.
В глубине сарая колыхнулась тень. Еще один диверсант в засаде?
Третьего засаданца опять спалила Муха — сделав стойку на старую «Татру». С полминуты там ничего не происходит. Потом, на секунду, мелькнула коленка. Причем коленка явно детская.
На ломаном немецком, пытаюсь донести до сидящих в засаде на меня любимого, или не на меня, что не добавляет оптимизма.
— У меня груз от Гюнтера для его брата Вольфа.
А в ответ тишина.
Еще попытка.
— Ребята, заберите груз по–хорошему, отдайте двести экю и расстанемся друзьями.
Опять тишина. Только овчарка выбрала приоритетную цель. И эта цель — не я, обидно понимаешь, не ценят меня.
— Я сейчас уеду в Порто–Франко. Ночь уже скоро, мне пожрать и баиньки пора. А не акробатом по заборам тут скакать. А вы, ебитесь, как хотите, Гюнтер груза напихал на десять тысяч экю. Продам, мне как раз хватит сезон дождей пережить. С вином и шлюхами.
Надо же, я даже вспомнил, как шлюха на немецком.
— Пап, мы тут долго стоять будем? — моим детям давно хочется поразмяться, целый день в кабине это очень непросто для ребенка. Для ребенка, у которого в роддоме забыли достать шило из попы — пытка.