Идея пришлась по вкусу Четырехпалому.
Во–первых, она сулила немаленькие барыши.
Во–вторых, это было хоть какое–то развлечение. Причем само предстоящие действо мало занимало Тома, а вот сам процесс организации действа обещал доставить старому солдату немало позитива.
В–третьих. В–третьих Том был игрок. Азарт игры был смыслом его существования и потребителем всех заработанных Томом денег. Карты, бокс, полулегальные бои без правил, а еще лучше насквозь нелегальные, но набирающие бешеную популярность в Нью–Рино бои гладиаторов.
Русский предложил то, чего требовала сводящая с ума страсть в душе Четырехпалого. А что русский почти наверняка победит — да неспортивно, но Игра всегда идет рука об руку с долгами. А по долгам рано или поздно приходится платить. Так почему бы не заплатить жизнями пары азиатских дикарей?
Зеленая ракета — можно начинать.
В раскаленной полуденным солнцем коробке бронерубки темно и жарко. Футболка и шорты уже давно пропитались потом, и неприятно липнут к телу. Но тут уже ничего не поделать — назвался горшком, полезай в печь. В самом прямом смысле — температура в кабине за сорок по Цельсию. Но это ничего, злее буду.
Мои противники заняли позицию где–то с обратной стороны низкого, пологого, практически лишенного растительности холма. Их двое, у одного из них АК ранних годов выпуска, у второго еще более антикварный «папаша».
«Ящерка» изрыгает из выхлопной трубы облако сизого дыма и весело бормочет на холостом ходу.
— Герр Вольф, надеюсь, ваш автомобиль застрахован, — вытерев потную ладонь о шорты, хватаюсь за рычаг коробки передач.
Первая передача, левая нога плавно отпускает педаль сцепления, правая подрабатывает педалью газа. Семь с половиной тонн брони, помноженные на сотню с лишним лошадей, начинают разбег.
Наверняка у моих оппонентов еще что–то короткоствольное по карманам распихано. И по паре запасных магазинов должно быть. Наличку они почти наверняка оставят родне, а вот цацки могут оставить. У одного приличных размеров перстенек был.
Вторая передача, помогая изношенному синхронизатору, делаю легкую перегазовку.
Третья передача, опустить бронезаслонки. Ох е…! Не видно ни хрена.
Перед заездом букмекер назвал мне мою долю — две тысячи триста экю. Идея со ставками пришлась по душе многим. Люди охотно ставили не столько ради выигрыша, сколько ради развлечения. Ставки в основном невелики, но их много.
Четвертая передача — полста на спидометре. — Зайцы, где вы? Я приехал.
Если еще у родни копченых сдадут нервы, а они сдадут, тут все уже с кем надо оговорено. На мою долю перепадет еще немало трофеев. Треть заберет Четырехпалый, еще треть отойдет к новому главарю турок, но и мне останется изрядно.
А вот и зайцы. Первая пуля щелкает по броне. На пару секунд врубаю ревун, а потом еще разок. — Зайцы, как оно — бодрит, да?
Среди кодлы турок–месхитинцев нет единства. Внутри этой кодлы делят власть две самых больших семьи. И одна из них сегодня уже потеряла бойца, а сейчас они цинично лишатся еще двоих. Не отреагировать на подобное глава их семьи не сможет, и его вместе с остатками семейства сольют соплеменники.
Еще щелчок по броне. У вооруженного «калашом» копченого сдают нервы, и он бросается убегать. Это вам не одну русскую девочку толпой гонять. Шанс против меня у вас был.
Более молодой коллега бегуна–автоматчика пытается привести «папашу» в работоспособное состояние, но что–то у него там не ладится.
«Ящерка» с хрустом отбрасывает изломанное тело, так и не успевшего выстрелить парня.
Автоматчик–спринтер роняет «калаш» и резко принимает влево. Влево это хорошо, влево мне тебя видно. Бронемашина задевает бегуна по касательной, приложив всеми выступами и неровностями бронированного борта.
Тпру–у–у–у–у — приехали.
Сбросив скорость, подъезжаю к слабо трепыхающемуся в жухлой траве телу.
Растерзать противников бронемашиной — это одно. Добить противника, переехав его бронемашиной, зрители могут и не понять. Придется добивать самому, глаза в глаза.
Хорошо–то как на свежем воздухе, подолом футболки промакиваю пот на лбу. Жарко или это нервы?
Вооруженный ППШ, противник закручен в пояснице так, что плечевой пояс относительно таза развернут на сто восемьдесят градусов. Даже не трепыхается уже.
— И как оно, стоило девочку обижать? — интересуюсь, присев рядом с бегуном. — Как оно, когда все, что можешь сделать, это плюнуть во врага?
Турок вращает налитыми кровью глазами и сипло шепчет что–то нехорошее на своем языке, у него нет сил даже на последний плевок сгустком пузырящийся на губах крови.
Забираю из карманов турка два магазина к «калашу», отстегиваю ремень с пистолетом. Хлопаю по карманам — ожидаемо пусто. Как ты там, не собрался отходить? Не собрался.
— Получили за дело по щам, вот на хрена было вопить о том, что пока я жив, не будет вам покоя? Стоило оно того? Разошлись бы краями, мир большой, места всем хватит.
Рывком переворачиваю турка на живот. Короткое движение ножа под подбородком. Сколько раз вот так обрывал агонию подстреленных на охоте животных. Теперь и до людей дошёл.
Накатывает слабость, устоять на ногах становится чертовски непростым занятием.
Нельзя давать слабину — для посторонних у нас стальные яйца.
Скрывая накатившую слабость от сверкающих оптикой зрителей, захожу за бронемашину и прислоняюсь к горячему металлу борта. Закурить бы. И выпить. И забиться в самый дальний угол этого мира, где не стреляют и можно спокойно вырастить детей.
— Русский, ты закончил? — оживает голосом Четырехпалого оставленная в кабине бронемашины рация.
— Да, тут все. Фиксируйте результат.
Подбери слюни, впереди еще чертовски длинный день. Пока не приехали люди Тома, нужно осмотреть второй труп, главным образом на предмет автомата, возможного короткоствола и запасного магазина к «папаше».
Н–дэ, как все печально. Ни пистолета, ни запасного магазина на трупе не было. Вообще ничего ценного, за исключением сомнительной подлинности гайки, не было. И что он с автоматом возился? Сняв магазин, легко извлекаю перекосившийся патрон. Если бы не стояли пнями на одном месте, а залегли в траве, кто его знает, как бы оно повернулось. И уж точно за простреленные колеса Вольф с меня три шкуры спустил бы и в крепостные на пару лет записал.
Хотя Вольфу я и так занесу долю с премиальных. За то, что его машина побывала в переделке по моей вине и за то, что его сын принял в этом косвенное участие.
Откровенно говоря, всю это канитель начал именно Руди, свесив ноги в люк, сидевший на крыше рубки. Именно он заметил начало заварушки, оценил марку машины и то, что девушка одна.
Сверзившись в душный зной кабины, парень радостно оскалился и, подмигнув мне, выдал, — Сегодня твой день быть принцем на белом коне.
— В смысле? — отупев от третьих суток за рулем, я смотрю исключительно на приближающийся КПП. А в пустой голове была ровно одна мысль — ДОЕХАЛ!
— Протри глаза. С твоей стороны обижают очаровательную русскую фроляйн. Сейчас мы ее спасем от неприятностей и она твоя. Или думаешь, тут богатый выбор по части фроляйн?
Тут парень прав на все сто, по части фроляйн, особенно если для дома, для семьи или откровенно плохо, или совсем никак.
Девушка вполне может оказаться из девиц легкого поведения, коих сюда завозят в воистину промышленных масштабах. Ну, так жениться никто не обещает. Пока просто спасем, а дальше будем действовать по обстановке.
Усталость, точнее утомленность, отступает на второй план, с перспективой вообще исчезнуть на время. Включившись в работу, придавливаю педаль тормоза и, высунув руку в узкое окно, машу призывно девушке рукой — Фроляйн, комм хир.
Тьфу, блин, какой нафиг — комм хир. Инерция многодневного общения исключительно на немецком не дает сразу переключится на русский.
Почувствовавшая поддержку, фурия вырвала свой рюкзак из загребущих ручонок копчёного пацаненка, уже посчитавшего рюкзак своим. С яростью обреченной расцарапала морду вставшему на ее пути парню с закинутым за спину «калашом» и в образовавшуюся брешь бросилась к «Ящерке».