— Тогда начинать нужно не с карты.
— А с чего?
— С того, что большинство маршрутов на этой карте нанесены весьма условно.
— Ээээ… неточно?
— Не перебивай. Точно указано лишь расположение населенных пунктов, заправок, переправ и география, конечно.
Девушка подобрала с земли веточку. Обломов на треть, приспособила обломок в качестве указки.
— Сами маршруты меняются от сезона к сезону. Кто первый вышел на маршрут после мокрого сезона, тот и перепроложил его заново. По основным точкам маршрут, конечно, пройдет, но запросто может отклониться от предыдущего на сотню миль. После того, как на маршрут уйдут самые нетерпеливые, выезжают серьезные конвои. Эти спрямляют маршрут или наоборот, делают петли вокруг труднодоступной местности. Причем у каждой команды сопровождения свои предпочтения. К середине сухого сезона спагетти из дорог получается.
— С этим понятно. Кстати, Дензел, джем откуда?
— Четыре упаковки в бауле утопленницы были, — парнишка облизал запачканный в джеме палец и вопросительно уставился на две отложенные порции. Смотрит, как Муха на мясо, разве, что слюни не пускает.
— Это моя и Вольфа?
— Угу.
— Мою можешь съесть. Только с сестрой поделись.
Парнишка с готовностью принялся за добавку.
— Русский, ты этой картой особо не свети. Не то, чтобы карта секретная, но лучше о ней никому не знать.
— У вас такая же?
— Неважно.
— Ладно, проехали. Грета, мы вот здесь находимся?
— Да.
— А вот этот значок на карте — поселок хаббардистов?
— Угу.
— А вот это что? — указываю на изображённый в верховьях Рейна пацифик.
— Это город солнца, любви и радости, — судя по тону, Грета не в восторге от обитателей славного городишки.
— Не понял?
— Формально, это территория анклава франков. А по факту, куча сброда живет.
Лачуг понастроили, фургончиков понаставили. А у кого нет фургона, в береге Рейна пещерки выдалбливает. Это у них вроде прописки. Там берег Рейна сложен из мягкого песчаника. Так что работа не сложная.
— А живут чем?
— Ничем. Песни поют, пляшут с утра до вечера. Понятно, бухают и курят под это дело. Ночью спят вперемешку. Свобода нравов полная.
— Хм, сдается мне я в этот мир с подобным контингентом заезжал. А едят–то что? Выращивают что–нибудь или как дикари — охота и собирательство?
— Выращивают исключительно дурь. Рыбу ловят, силки на мелкое зверье ставят, орехи и фрукты местные собирают. Орден им пару раз в сезон машину тряпья, муки и консервов подкидывает.
— С чего вдруг такая щедрость?
— Видимо проще их в одном месте держать, чтобы не расползлись как тараканы. А переселенцы народ в основном суровый или перестреляют, или к делу приспособят. Особенно женщин.
— Сдается мне, это их ждет при любом раскладе. Вопрос только во времени.
Брат с сестрой согласно кивают.
Два часа на меня выливали море информации. Особенности маршрутов, источники воды, места, где стоит ждать нападений и прочее, прочее, прочее.
Скатываясь в объятия сна, чувствую, как мне под голову положили что–то мягкое, накрыли пледом и звякнули металлом о камни. СВД, стало быть, рядом положили.
Спать.
Легкое девичье тело навалилось на грудь.
Да дайте же поспать! Нашла время, блин!
Девичье бедро прижалось к самой ценной части мужского организма.
Что прямо здесь и сейчас?
Узкая ладошка легла на губы.
Хм, а грудь у нее вполне присутствует.
Девушка губами касается мочки моего уха. Теплое дыхание приятно согревает мочку уха.
Да, я уже на все согласный. Свободной рукой обнимаю Грету за ягодицу. Тоже вполне мясистую.
— У нас гости. Ты смотришь за западной стороной, Вольф за восточной. Будем возвращаться, предупредим по рации. Не подстрели нас спросонья.
Сон улетучился вслед за бесшумно исчезающей в темноте нимфой.
Поспал называется. Тут вообще хоть одна ночь без стрельбы возможна?
Брюзжа про себя, готовлю оружие.
Видимость шагов двадцать, так что СВД мне сейчас ни к чему. Защелкиваю глушитель на АПБ — подходите гости дорогие. Я злой, не выспавшийся, еще и нимфа раззадорила и сбежала.
Бух!
Тяжелое эхо выстрела испуганным зайцем заметалось между гор.
И тишина. Даже ночная живность притихла.
Вспышки выстрела с моей позиции не видно. Но там, откуда стреляли, может быть только позиция орденской женщины–снайпера.
У нее как раз винтовка басовитая должна быть.
Куда стреляли, абсолютно непонятно. Ночной прицел у нее, что ли?
Минуты тянутся томительным ожиданием. Не то, чтобы я сильно напрягся или испугался. Как ни странно, больше всего хочется спать.
— Русский, — шепотом позвал Вольф.
— Что?
— Спи, давай. Я разбужу, если услышу что.
Вот это правильно. У нас прибора ночного виденья нет, так что по такой темнотище все надежда исключительно на слух, а с этим и одна пара ушей вполне справится.
В этот раз змеи мне не снились.
А разбудил меня опять Ошо, сочно хрустящий на завтрак ядовито–зеленым кузнечиком–переростком.
Утро залило ущелье киселем не слишком плотного тумана. Видимость до середины озера, дальше все — молочная стена.
— Выспался? — вместо пожелания доброго утра, поинтересовался осипший голос Вольфа. Осунувшийся от недосыпа немец бдит, прислонившись спиной к колесу «Татры».
— Угу, выспался. Наши на подходе? — поскольку Ошо в лагере, логично было бы предположить, что его хозяева неподалеку.
— Через полчаса обещали быть, — бубнит немец, забираясь в кузов «Татры», там у него лежка обустроена.
Как положено, утро начинаю с кофе.
Костер разводить чревато, как минимум неодобрением соратников, как максимум прилетевшим на огонек свинцовым подарком. Туман дело хорошее, но, увы, в этих местах очень непостоянное.
Горелки у меня нет. Зато есть таблетка «сухого спирта», консервная банка и русская смекалка.
Пробить ножом четыре отверстия в стенках банки. Поджечь таблетку сухого топлива.
— А–яй! Ссссс! — жжётся, зараза!
Таблетку в банку — горелка готова.
Устанавливаю на банку–горелку медную турку.
Упс, чуть не упала. Подпираю банку парой камней. Ну вот, дело пошло.
— Ошо, блин, это твой завтрак так воняет? — шепотом интересуюсь у зверька.
Животинка не понимает о чем речь, но смотрит на меня осуждающе.
Источник зловония постанывает и причмокивает растрескавшимися губами. Обколоть то химией его обкололи, но это никак не отменяет физиологических потребностей организма в оправлении. Судя по мокрому пятну до колен, это чудо всю ночь обильно ссалось в штаны. Хоть плед скинул, когда ворочался.
Подношу флягу к губам страдальца. Боец пытается жадно заглотить полфляги зараз.
Э.. не, друг, так не годится. Дозирую воду маленькими глоточками.
Едва он напился, покусанного пулеметчика пробивает обильный пот, но он успокаивается и впадает в сон.
За ночь кризис миновал, опухлость слегка подспала, вздутия укусов сменили цвет с лилового на желтый. Явно на поправку идет камрад.
Со слов Греты, пострадавшего от укусов следует обильно поить. Это способствует нейтрализации и выводу токсина.
— Уип, — Ошо развернул мордочку и навострил ушки. Прямо как охотничья собака, почуявшая зверя.
Снимаю АПС с предохранителя и занимаю позицию за крупным валуном.
Совсем не факт, что это хозяева зверька возвращаются. В злых врагов, крадущихся под прикрытием тумана, тоже верится слабо. А вот в свирепого, да к тому же еще и не позавтракавшего, местного хищника запросто.
Вчера на противоположный берег озера вышел местный мишка. Ну, мишка — не мишка, урсаноид, скажем так, с непропорционально длинными конечностями, массивной головой на длинной шее. Метра полтора в холке, такой в глаза заглянет, не вставая на задние лапы.
Для такого гостя у нас обрез припасен, но начинать будем всё–таки с АПС, как более универсального средства.
— Вольф, мы подходим к лагерю. Прием, — сообщает «Кенвуд».