Кряхтя от натуги, устанавливаем аккумуляторы в приколоченные ящики. Теперь и эти никуда не денутся.
Пока Вольф возится с креплением компрессора и катушки со шлангом, Дензел отвозит меня на берег, облачаться в водолазное снаряжение.
— Малыш, скажи, а как вышло, что вы семерых мормонов завалили? — не то, чтобы я не верю, но вдвоем против толпы — подозрительно хороший результат.
— Лично я только одного убил. Эти твари, чтоб Грета посговорчивей была, меня в буше выбросили, парень прищурил глаз, разглядывая что–то на противоположном берегу. — Хорошо, хоть до заката три часа всего оставалось. Я весь вечер и почти всю ночь по следам бежал. Одному, без оружия и воды, двадцать миль бежать пришлось.
Примеряю подобный подвиг на себя и офигеваю от смелости пацана. Понятно, что выбора у него не было. Но один на один с местной саванной, тут даже вооруженному кисло придется, а уж безоружному. Н–да.
Парень не замечает моих терзаний и как ни в чём не бывало продолжает, — Но на стоянку конвоя я еще по темноте вышел. Убил часового, нашел сестру. А потом мы весь день в догонялки с мормонами играли. Играли, пока не выиграли.
Парнишка убрал обороты мотора, до берега лодка дойдет по инерции.
— Бегуны из нас еще те были, — ехидная улыбка промелькнула на лице парня. — Я еле на ногах держусь после ночного забега. Сил не было, от слова совсем. На одной злости ноги переставлял. У сестрицы ночка тоже бурная выдалась. Очень бурная, так что бегала она, как боцман, десять лет не сходивший на берег.
— Выиграли ведь.
— Выиграли. Был у мормонов следопыт–охотник и две собаки. Мы их отвели подальше от основной группы, а потом Грета следопыта сняла. Две пули в брюхо, чтоб орал погромче. И радиаторы в джипах прострелила. В том числе и в нашем, эти уроды на нем поехали. Ошо с собаками сцепился, одну я из пращи приласкал. Второй он сам горло вскрыл.
— Лихой он у вас. Хотя по габаритам ему тяжело с собаками тягаться.
— Там что–то мелкое и гладкошёрстное было. Я, уж извини, в собаках не разбираюсь. Мало их тут. Против крупной породы с обильной шерстью у него шансов нет. В лучшем случае поцарапает, это если повезет.
Лодка ткнулась в песок крохотного пляжа.
— А дальше что было?
— Мы вернулись к конвою с визитом вежливости. По дороге наткнулись на «Попрыгунчика». Мормоны его в боковой дозор отправили, а водила то ли струсил, то ли потерялся на местности. В общем, прострелили ему плечо, упаковали в багажник и выбросили возле стоянки конвоя. Винтовка его у меня теперь.
— Два 200–х получается, а ты говоришь, вы семь голов заминусовали.
— «Двухсотый» это кодовое обозначение безвозвратной потери у русских?
— Угу.
— А раненый?
— Трехсотый.
— Понятно. Пока охотничья команда от джипов к стоянке добиралась, умудрилась нарваться на стаю каких–то хищников. Те еще троих мормонов порвали. После всего случившегося расстроенные мормоны «женишка» сами кончили. Еще один у них просто пропал — был и не стало. Но есть у меня подозрение, что его тоже сами мормоны хлопнули, а на нас труп повесили. Они когда до обжитых мест добрались, такую петицию в Орден накатали, зачитаешься. Патрульные нам намекнули, что в Порто–Франко нам лучше не соваться, дальше КПП не пустят.
Сегодняшние работы начнем с окаменевших мешков с цементом.
Дотошный немец вскрыл поднятый мешок и обнаружил под сантиметровой коркой схватившегося цемента, вполне годное содержимое.
После мешков с цементом наступает черед самого интересного — подъем конструкций силового каркаса, и заодно проверки моих технических изысков.
Привязанная к якорю–камню гирлянда автомобильных камер пытается рвануть к поверхности. Как ни старались удалить весь воздух из камер, но то, что осталось, придает камерам изрядный запас плавучести.
Начинаю с окрашенных в серый цвет шестиметровых труб квадратного сечения.
Отстёгиваю от гирлянды камеру. Пропустив через бублик камеры снятый с легкового авто ремень безопасности, креплю камеру к концу балки.
Хорошо, что с этой стороны к трубе приварена пластина крепежного фланца, при подъеме ремень не соскользнёт с балки.
Два раза дергаю шнур сигнального поплавка. На плоту включают компрессор.
С опущенного под воду конца оранжевого шланга к поверхности устремляется веерница пузырьков воздуха.
Теперь закрепить шланг к ниппелю камеры, провернуть рычажок фиксатора.
Все, мое присутствие тут больше не требуется. Верхняя часть камеры начинает неспешно увеличиваться в размерах.
Пока закрепленная камера продувается воздухом, повторяю подобную процедуру с другим концом балки.
Теперь ждать, пока бублик первой камеры раздуется до объема, способного оторвать конец балки от кузова затопленного грузовика.
Ждать пришлось недолго, раздувшийся бублик камеры приподнял свой конец балки.
Срочно отсоединяю шланг. Подъем замирает градусах на тридцати.
— Черт, ниппель травит. Но будем надеяться, на подъем и транспортировку воздуха хватит.
Продуваю вторую камеру.
Опа! Пошло.
Срочно скинуть шланг подачи воздуха. Четыре раза дергаю фал сигнального поплавка. Пузырьки редеют, пока не заканчиваются совсем. На плоту отключили компрессор.
А теперь отплыть подальше. Если галопирующая к поверхности балка сорвется, лучше быть подальше от этого места.
Но обошлось.
По накатанным рельсам работа идет веселее. Отмахиваясь от стаек любопытных мальков, за три часа поднимаю все, даже закреплённые между кузовом и кабиной запасные колеса.
На глубине остается самая массивная деталь — основной пилон силового каркаса. Здоровенная в обхвате, толстостенная труба. С одного конца к балке приварен огромный фланец крепления к анкерному пакету, это, стало быть, низ пилона.
На противоположном конце пилона приварены элементы крепления для уже поднятых балок.
Двух камер для подъема такой массы, естественно, не хватило.
И трех не хватило.
А поток воздуха из оранжевого шланга стал пожиже.
И четырёх.
Воздух все, иссяк.
Всплывать?
На плоту удалось выжать последние крохи энергии из разряженных аккумуляторов. Я полагаю, остатками провода соединили аккумуляторы по параллельной схеме.
Воздух снова пошел, причем довольно бодро.
Лишь все пять камер, равномерно закрепленные по всей длине поднимаемого груза, обеспечивают ему положительную плавучесть.
Объем одной камеры примерно двести пятьдесят литров. В сумме пять камер дают подъёмную силу больше тонны.
Как же мы такую тяжесть в «Татру» грузить будем?
Восток дело тонкое.
Северные предгорья хребта Кхам. Конец сухого сезона
С самого утра горы опять затянуло низкой тяжелой облачностью. Но если вчера, часа через полтора — два после восхода туман рассосался, то сегодня уже полдень, а туман и не думает исчезать. Блеклый диск жаркого местного светила лишь угадывается в белесой дымке облаков.
Видимость в полсотни метров ограничивает скорость и без того не быстрого конвоя из трех машин до пятнадцати километров в час.
Хорошо хоть дорога идет в основном под гору и пока обходится без взятия на галстук нашей броне–единицы, идущей во главе колонны.
Под стать погоде мое самочувствие, то есть где–то сильно ниже плинтуса. После двух дней погружений непривычные к подобным нагрузкам мышцы ноют, хоть плачь. Особенно плохо с икрами, полное ощущение, что в ноги ниже колена забили по огромному гвоздю. Каждое движение приходится делать через «не могу». А движений за утро было преизрядно.
Вольф поднял всех еще до рассвета. Предстояло загрузить в уже развёрнутую на подъем «Татру» горы поднятого хабара.
Нетяжелые упаковки солнечных батарей ровными рядами легли вдоль левого борта машины.
Середину занял ряд окаменевших мешков с цементом, этакий демпфер между относительно хрупкими контейнерами с солнечными панелями и тяжеленными железяками каркаса. Дотошный немец проковырял еще пару мешков. Диагноз прежний — под коркой схватившегося цемента сохранилось вполне годное цементное нутро.