Чистенько, аккуратненько, с теплым светом вычурных светильников, многочисленными драпировками на стенах, живой музычкой в исполнении смазливой девушки с отличными вокальными данными и похожим на лютню музыкальным инструментом.
— Не помешаю? — не мудрствуя лукаво, подсаживаюсь к моим молодым попутчикам, расслабленно беседующим с седым, как лунь, сухощавым старикашкой и очень дорогой на вид женщиной.
Старика я уже видел, когда во двор заезжали, но как–то мельком. Старик как старик, увидел и забыл. А он, похоже, тут за главного. Иначе с чего бы халдею за стойкой так его глазами есть?
И еще штришок, под рукой пожилого китайца лежит стопка газет — от «Жэньми? нь жиба? о» с портретом смотрящего в светлое завтра Цзян Цзэми? ня, до какой–то совсем уж унылой газетёнки, ленинская «Искра» и та лучшего качества была.
Много я тут газет видел? Да еще чтобы их читали?
Да ни одной.
А тут сразу стопка.
Больше того, если судить по пометкам и подчеркиваниям, газеты не просто читали, с ними работали.
Непростой старикан, очень не простой.
И спутница у него под стать. Или не спутница?
Хм, дорогая дама сама по себе. И если у нее есть отношения со стариком, то отношения эти сугубо деловые.
А почему дорогая?
Вы видели женщин под пятьдесят с идеально гладкой кожей, подчеркнуто высокой грудью и тонкой талией, при отнюдь не девичьей филейной части?
Серьги, брошь в виде бабочки тонкого золотого плетения, пара колец с явно натуральными рубином и изумрудом лишь приложение к искусству пластических хирургов и косметологов.
Я такого раньше тоже не видел.
В Союзе подобных чудес пластической хирургии не было даже в телевизоре. А постперестроечная Россия до подобного еще не дозрела.
— Садись, — Грета уверенно хлопает по лавке возле себя. И тут же что–то поясняет собеседникам относительно моей персоны.
Разговор идет на английском, поэтому я улавливаю лишь общую канву разговора.
— Русский, ты коммунист? — хитро прищурив и без того узкие глаза, интересуется пожилой китаец. Причем интересуется пусть и с акцентом, но на великом и могучем.
Вот это поворот! Я вообще–то пожрать собирался, а не о марксизме рассуждать. Тем более что я в нем не силен.
А что это у нас так дорогая барышня напряглась? Не владеет русским?
Или не знала, что старикан на нем говорит?
Ставлю сотку экю против стреляной гильзы — старик намеренно перешел на русский.
Ишь, как напряглась — лицо само безразличие, пальцы спокойно лежат на столе, но я этих симптомов еще там насмотрелся — нервничает дама.
— Нет, наши коммунисты кончились, пока я был еще слишком молод для дела Партии, — врать старику смысла никакого, тем более за бесплатно.
— А если бы был чуть старше? — гнет свою линию старик.
— Без разницы. Той Компартии, которая вела народ к победе над разрухой и фашистами, под руководством который мы первые полетели в космос, уже нет. А то, что есть, безвольно просрало величайшую Страну. Да что там страну — ИДЕЮ просрали. Так что……, мне с этими людьми точно не по пути. Меня кстати Дэн зовут.
— И меня Дэн, — представляется старик, но руки не протягивает. То ли у них этот обычай не принят, то ли мне по статусу не положено. — Дэн Лунь.
Действительно Лунь, вот это совпадение!
— Товарищ или господин?
— Поскольку ты не коммунист — господин, — старик смеется одними глазами, теперь твой ход сынок.
Раз мой, походим, — Вообще–то я комсомолец. Значка вот только не прихватил.
— Тогда «господин» не годится, — вредный старикан хранит непроницаемое выражение узкоглазой морды. — Зови, «старший товарищ».
О как, уел меня противный старикашка. Чувствуется школа! И каким ветром его в эту дыру задуло?
— Старший товарищ Дэн Лунь, если не секрет, где так хорошо русский освоили?
— Молодой был, с горячим сердцем, горячей головой и мозолистыми руками. Ленина, Сталина и Толстого хотелось в подлиннике прочитать. Великие мыслители были.
— Хм, старая закалка. У меня в активе только «Красная Книга», в переводном, естественно, варианте. Великий кормчий — он ведь тоже философ не из последних.
Старик задумчиво кивает. — А как тебе классическая китайская школа, например, Сунь Цзы?
Да никак. Знаю, что был в Китае такой перец. Давно был, еще во времена Платона и Аристотеля. Успешный политик и полководец, не очень успешный придворный. Хотя, если умер своей смертью, значит успешный.
— Сунь Цзы вне всякого сомнения великий философ и практик, полководец и управленец. Но по части концептуальной трактовки военной науки Суворов Александр Васильевич русскому человеку все же понятней и доступней.
— «Наука побеждать». Читал, читал. Хотя только в переводном варианте. Не знаешь, отчего так?
Приколист–самоучка, блин. Твой намек толще некуда. На языке вертится, что всяких там Сунь Цзы и прочие «Майн кампфы» у нас не издавали. Но свое мнение иногда очень полезно держать при себе, сейчас как раз этот случай.
— Я же уже говорил, что мне с ними не по пути, — и, уводя разговор в более безопасную плоскость, интересуюсь. — Что посоветуете заказать, далекому от восточных изысков северному варвару? — на вид запах большей части подаваемых в заведении блюд проходит по части карательной кулинарии.
Старик выдерживает театральную паузу. Да–да, я понял, что глумеж над русским внес некоторое разнообразие в скучные будни Старшего товарища. Но в итоге снисходит до ответа, — Попробуй мясо в кисло–сладком соусе, морской суп, острый салат и фруктовое вино.
Фруктовое вино? Не иначе бормотуха, если по–русски.
— Как бы это донести до вашего официанта? — у меня не осталось и тени сомнения, что по–русски тут, кроме старика, никто не понимает.
Старик едва заметно кивает и шёпотом дает поручение мгновенно материализовавшемуся возле него халдею. Причем не просто материализовавшемуся, а еще и согнувшемуся в три погибели, так чтобы Старший товарищ мог шептать прямо в халдейское ухо.
— Старший товарищ Дэн Лунь, разрешите поинтересоваться? — и, дождавшись подтверждающего кивка, продолжаю. — Как житие на местных землях? За горами — у немцев, хищники покоя не дают. А у вас, на мой взгляд, поспокойнее с этим?
— У китайцев есть очень действенное средство против хищников, змей, пресноводных акул и прочей опасной фауны.
— Хм???
Вместо ответа старик подобрал со стола пару китайских палочек. — Звери, змеи и акулы, очень неплохо идут под кисло–сладким соусом.
Ну, блин………, чувствую, халдей мне принесет мясца. В соусе, н–да, кисло–сладком.
Но марку держу, национальность обязывает. — Что ж, по мере сил помогу братскому народу в его нелегкой борьбе.
Дед лишь ухмыляется и разглаживает куцую, седую эспаньолку.
А ведь Старший товарищ прав, китайцы не помчатся захватывать новые и новые территории. Это не в их ментальности. Зато выделенная им под жительство плодороднейшая долина будет освоена, распахана и застроена от и до. По моему скромному мнению, лет через десять здесь будет самое густонаселенное место этого мира.
Урвать неурываемое и объять необъятное это по части бледнолицых и бородатых. И ведь урвут и обоймут. Еще буденовку на южный берег Амазонки кинут — чисто под помидоры. А что, там злые муслимы живут, так нам не привыкать, имеется опыт.
Вернувшийся с подносом, халдей расставляет передо мной плошки с обжаренным мясом, супом, соусом, рисом и овощами.
Ну, давай–давай палочки доставай.
Халдей не подвел, финальным аккордом уложив поверх плошки с мясом две палочки для еды. И морда кирпичом, ну–ну.
Киваю халдею и делаю знак, что он свободен.
Пока служака вопросительно смотрит на шефа, получает кивок и только после этого удаляется.
Достав из нагрудного кармана складную вилку с ложкой, придвигаю к себе небольшую плошку с супчиком.
Ну–с, попробуем, поможем «товарищам» в их борьбе с местной фауной.
Так себе супчик, если честно. Сытный, но со специями явный перебор. Хорошо хоть порцайка махонькая.