Вот теперь понятно, почему у меня между ног не так мокро, как я ожидала. Самоконтроль у него на высочайшем уровне даже в такие моменты. Я тыкаюсь носом ему в шею.
Еще одно отличие высшего существа от простых смертных?
Ну, не то чтобы отличие… И да, и нет. Похожие техники известны и на Земле. Например, тантра в ведических практиках. Слышала?
Читала, - мне становится смешно, - у Ефремова, хи-хи. Подумала, что фантастика.
Фантастика в смысле качества результата? Тогда ты права, - кажется, Доктор доволен произведенным на меня эффектом. – А если в смысле, что сказка – тогда совсем нет. Просто на Земле это практика очень не для всех, а у нас – наоборот. Считается, это… правильно. Вежливо. Раз уж удовольствие и размножение не связаны, а тело полностью контролируется сознанием, надо вести себя прилично, не разбрасываться своим генетическим материалом и не делать этого, пока женщина не разрешит. А кроме того, это обеспечивает готовность организма, хотя ментальные игры можно устраивать столько раз, сколько нам хочется.
Я немножко ерзаю, начиная ощущать некоторое неудобство, и он тут же реагирует, ловя в потоке и понимая, что мне сейчас нужно – укладывает меня на бок, а сам перекатывается к краю кровати, щелкает пальцами, открывая еще одну дверь в глубине каюты – на этот раз полупрозрачную, дымчатого стекла.
Пошли под душ, – он тянет меня за собой в открывшийся проем, где обнаруживается ванная комната размером едва ли не больше каюты, белоснежная, с зеркалом во всю боковую правую стену, залитая приятным желтовато-белым светом. – Тебе какой больше нравится? Водопад? Тропический?
Эээээ… Не знаю... Водопад, - лепечу в ответ, и он тут же подводит меня к левой стене, шлепает рукой по еле обозначенному на уровне глаз выступу, который тут же открывается и превращается в панель управления и полочку, битком забитую всякими разноцветными пузырьками с дозаторами. Пара нажатий на хромированные кнопки – и сверху на нас обрушивается вода. Настоящий водопад, и весьма прохладный, между прочим. Я ойкаю и отпрыгиваю в сторону.
Упс! Прости, - выдает Доктор, что-то регулируя на панели. – Совсем забыл, что ты… Что тебе надо теплее. Просто я... Мне показалось…
Он смущен, растерян, и я отлично вижу, почему – я слишком похожа на девушек его расы, он забылся, и я его понимаю. И лезу под воду обратно.
Да нормальная вода. Просто эффект внезапности, - говорю, подставляя голову под плотный поток воды, отфыркиваюсь. – Пффф! Ух! Даже приятно чуток охладиться. А гель для душа у тебя есть?
Доктор все же настраивает температуру на потеплее, перебирает пузырьки на полке, выбирает один, выдавливает на ладонь густую янтарную жидкость, подтягивает меня к себе поближе, и я опять начинаю закипать, настолько нежно его руки скользят по моей коже, не оставляя ни одного участка без внимания, а гель дает пушистую пену и пахнет так приятно, что хочется замурлыкать.
Закрой глаза, - шепчет Доктор мне на ухо. – Надо тебя умыть. На вечеринке тебе боевая раскраска была нужна, понимаю, но сейчас она тебе ни к чему. Ты красива и без нее.
Я плотно зажмуриваюсь, отдаваясь во власть его умелых рук, ощущая его пальцы у себя в волосах, на лбу, щеках, закрытых веках – нежно, бережно, но настойчиво, а потом он подставляет меня под водопад и стряхивает с меня пену, помогая воде, но не останавливается на этом. Я чувствую пульсацию нашей обратной связи и пляску искр по коже, его ловкие, опытные пальцы между моих ног (нет, я все-таки молодец, что решилась на депиляцию - невозможно не заметить, насколько ему приятнее трогать чистую кожу вместо жесткой растительности!), скольжение его ресниц по моей щеке – легчайшие прикосновения, но они просто сводят меня с ума, и короткий, почти невинный поцелуй в уголок рта и резкий импульс вольтовой дуги меня добивают.
Вот же хитрец, отмыл девушку так, что она еще раз кончила. Пытаюсь отдышаться, подставляю лицо прохладной воде, пока слабость в коленках не пропадает, и открываю глаза, чтобы взглянуть на своего любимого пришельца. Он мокрый и довольный, глаза горят - сразу видно, что ещё одна короткая поездка со мной его снова завела. Я тоже хочу сделать ему что-нибудь приятное, а он улыбается и подмигивает:
Потрешь мне спину?
Беру тот же гель, взбиваю пену, а Доктор поворачивается ко мне спиной, упираясь руками в стену, так, чтобы вода на него не попадала. Я двигаюсь сверху вниз, распределяя плотную пушистую пену по гладкой коже, ощущая, как отзываются лёгкой дрожью его мышцы кора. От дельт к трапециям, ромбовидным и широчайшим, к талии, где загар кончается, и возникает впечатление, что кожа ниже этой линии вообще не знакома с ультрафиолетом. Там я разворачиваюсь и двигаюсь вверх вдоль позвоночника, чувствуя, как под пальцами оживают, вибрируют и наливаются теплом струны энергетических каналов, а мой пришелец прогибается под моими прикосновениями как кот и невербально требует, чтобы я почесала ему спину, да посильнее. Ногти у меня короткие, толку от них немного, но ему нравится: он довольно охает, прогибается сильнее, а в потоке пытается мной руководить: «Ниже! Левее! Теперь выше! Сильней, не бойся, не расцарапаешь! И симметрично! Ближе к позвоночнику! Вот, так хорошо!»
Я и сама чувствую, что ему хорошо, но хочу понять, как сделать лучше. Пытаюсь сконцентрировать кокью-хо в кончиках пальцев, направить ее так, чтобы она стекала с них и разбегалась по его коже такими же искристыми клубочками, какими он дразнил меня, и тут замечаю очень подходящую для этого цель - родинку между лопаток. Она размером с пятачок, похожа на Пакмана пастью вниз, и это так мило, что я не могу удержаться - стираю с нее мыло и прижимаюсь к ней губами. Мощный заряд кокью-хо проскакивает между нами, разбегается водоворотами искр, и мой ненаглядный вздрагивает и резко выдыхает - ему это нравится, даже очень, он не ожидал, что у меня это получится, и ему безумно хочется, чтобы я сделала это ещё раз. И я повторяю, насколько хватает накопленного заряда, в этот раз добавляя картинку, как тугие струи воды, такие же умные, как в нашей нарисованной речке, падают ему на затылок, плечи, верхнюю часть спины, скручиваются водоворотом вокруг родинки, прокатываются по бокам и бережно касаются места под ребром, где была та страшная рваная рана. Меня захлёстывает волна удивительной нежности к этому невероятному парню, я смелею, и мои руки скользят от его узкой талии вниз, к его заднице, худой, но очень крепкой, мышцы как камень - то ли он так напрягся, то ли и правда выкован из лучших аэрокосмических сплавов. Нарисованная вода следует за моими руками, но действует более откровенно - скатывается на его ноги, проходится по перекачанным четырехглавым, забирается на внутреннюю сторону бедер, щедро рассыпая дразнящие искры, и я чувствую его удовольствие, смешанное с удивлением: «Ох, вот это да! Уже научилась! Блестяще!»
Он разгибается, встаёт под водопад, я помогаю ему смыть пену, снова концентрируя кокью-хо в ладонях. Это не столько помощь, сколько ласка, и мне тоже до чёртиков приятно касаться его и ощущать, как он отзывается, как его струны начинают звучать с перегрузом оттого, что мой язык дразнит Пакмана на его спине, а руки пытаются размять твердые мышцы задницы и бедер.
Так хорошо, Шторм, - тихо говорит Доктор неверным, прерывающимся голосом - Так давно с мной этого не делали... А с такой любовью... Уже не помню... Наверно, никогда.
Тогда я смелею ещё больше - выдавливаю на ладонь ещё геля, разворачиваю моего пришельца лицом к себе и опускаю намыленные руки ему на грудь.
С этой стороны не вымыто, - шепчу я и кусаю его за плечо, как раньше он меня. - Непорядок!
Исправишь? - шепчет он, подмигивает и замирает под моими руками, но настроение у него вновь боевое - стояк уже не на промежуточные три часа, как всего несколько секунд назад, а на недвусмысленные полдвенадцатого. Я хочу снова ощутить биение тугой спирали, ощутить ее реакцию на импульс кокью-хо, сконцентрированной в правой ладони, и двигаюсь от его литых дельт к выступающим ключицам, вдоль грудной кости, к солнечному сплетению, к талии, где кончается загар, и кожа очень бледная, но не менее гладкая и приятная на ощупь, а импульсы кокью-хо воспринимает еще активнее. Наконец желание во мне перевешивает стыдливую неуверенность, и моя «заряженная» правая ладонь гладит его ствол и обхватывает темно-розовую головку. Спираль реагирует мощной вспышкой соединяющих нас потоков обратной связи, и наши струны начинают пульсировать в едином ритме. Мой ненаглядный прикрывает глаза, подается вперед под моими прикосновениями, глубоко вздыхает, толкается мне в ладонь, и вдруг выдает с довольным смешком: