Доктор! Скажи мне, за каким чертом тебе нужно вот это вот?
Я вылез из-под консоли, снял шлем-маску, в которой занимался плазмосварочными работами, демонстративно нацепил очки на нос и глянул на вываленный из тележки хлам: снарядная гильза, драный парик, ржавая абордажная сабля, гора кокосовой скорлупы, облезлый спасательный круг, позеленевший от старости судовой колокол, сломанная пополам дубовая дзё, самодельные стальные нунчаки, коробка с пустыми винными бутылками, огромный пакет пивных банок, порванный розовый лифчик, начатая пачка подгузников – и обреченно вздохнул. Шторм фыркнула.
Сейчас ты скажешь, что это тебе дорого как память!
Ну… - протянул я, - это смотря что. Вот скорлупу и пивные банки можешь выкидывать. Гильза – это была улика против… тьфу, забыл. Ладно, выкидывай. Спасательный круг и колокол я взял на память с одной посудины, которую вывел из Бермудского треугольника. Это был тысяча девятьсот шестьдесят… а, проглоти его Иссгарот, не помню, какой год! Но ситуация была интересная.
Расскажешь вечером за чаем, - перебила меня Шторм, но круг и колокол отложила в сторону. – Дальше поехали. Нунчаки хорошие, согласна. Но вот сломанная дзё тебе зачем? А парик? А сабля? А все эти бутылки? Где-то есть межгалактический пункт приема стеклотары?
Между прочим, парик и сабля – самого сэра Френсиса Дрейка, - объяснил я. – А эту дзё я сломал об тупую голову его боцмана, когда он напился до белой горячки и принялся с факелом ловить чертей в крюйт-камере флагманского корабля.
Шторм расхохоталась.
Ну, Христофор Бонифатьевич! Серьезно? А бутылки, хочешь сказать, это вы с ним выпили? Что там – бордо тыща девятьсот одиннадцатого, «Вдова» восемьдесят девятого, крымский портвейн! Обалдеть!
Нет, не с ним, но я не один это выпил, - я сделал вид, что обиделся. – Мне помогали.
Да я уж поняла, - Шторм подцепила обломком палки рваный лифчик. – Его хозяйка? А это тогда что? - она ткнула в пакет подгузников и посмотрела на меня с крайне серьезным видом, но в потоке ощущалось ее искреннее веселье.
Как - что? - демонстративно переспросил я. – Подгузники для трехмесячных человеческих младенцев. Если они тебе не нужны, то мне и подавно. Выкидывай.
Ага, понятно, - она столь же демонстративно нахмурилась. – Значит, мы тут имеем побочный эффект твоего не-монашествования?
Допрос с пристрастием, да? - я сделал самое жалобное лицо, какое умел. - Хочешь допросить меня сейчас или после обеда?
Еще не решила, Христофор Бонифатьевич, - Шторм рассмеялась, потянулась ко мне и легонько куснула за ухо. - Нет, я лучше как-нибудь застану тебя врасплох, чтобы ты не успел придумать достойную легенду.
Я очень хорош в придумывании достойных легенд! - в отместку я шлепнул ее по заднему карману штанов, и она отскочила от меня, картинно пискнув. - Например, подгузники очень хороши в качестве стелек в резиновые сапоги, так-то!
Ой! Ах ты! Ну ладно! – она погрозила мне небольшим, но весьма увесистым кулаком в защитной перчатке. – Вот сейчас схожу мусор выкину и ужо доберусь до тебя! Вытряхну тебя из этой хламиды и доберусь!
Хламидой она назвала защитный костюм, в котором я работал с двигателями и энергетическими установками. Старенький, уже изрядно закопченный, но пока вполне в рабочем состоянии. Раньше я по большей части обходился без него, но теперь я возился в опасных зонах намного дольше обычного, а кроме того, меня внезапно стало волновать мое репродуктивное здоровье. Не то, чтобы я жаловался, просто появилось предчувствие, что его стоило бы поберечь. Чем Вихрь не шутит – вдруг будет, кому оставить ТАРДИС…
Договорились, - я кивнул и снял очки. – А я до тебя. Будешь знать, как обзываться.
Она фыркнула.
И как же я тебя обозвала?
Христофор Бонифатьевич, - ответил я. – Это вообще кто?
Капитан Врунгель, вот кто, - Шторм кинула мне картинку этого персонажа и почему-то очень развеселилась. – Как пробьюсь в Интернет, сразу покажу тебе этот мультик. Вот только сначала мусор выкину, доберусь до тебя и займусь.
Нет-нет-нет! Вот еще! – запротестовал я. – Я так не выгляжу! Я не маленький, не толстый, не усатый, а совсем даже наоборот! И не курю!
Еще б ты курил, - она рассмеялась и пихнула меня в бок. – С твоей дыхательной системой это было бы забавно!
Определенно!
Я помог Шторм загрузить тележку, открыл ей двери ТАРДИС, повесил нунчаки на дверную ручку и полез обратно под консоль. Саша тратит на поход к мусоросборнику в среднем восемь с половиной минут, я за это время как раз успею скинуть крышку с привода ротора, и мы в четыре руки попробуем его отбалансировать - снимать его для юстировки очень не хочется.
Однако за восемь с половиной минут Шторм не вернулась, еще через десять секунд я начал беспокоиться, а еще через две с половиной секунды я уловил от нее сигнал тревоги, выкатился из-под консоли, по наитию схватил нунчаки, сунул звуковую отвертку в карман и осторожно выглянул в эллинг.
Выглянул и понял, что ситуация мне крайне не нравится. Возле выхода на погрузочную палубу Шторм ожесточенно отбивается от четверых крупных ребят в одинаковых черных комбинезонах, вооруженных обрезками не то трубы, не то толстой арматуры, а пятый уже лежит кучей на полу в позе, говорящей о том, что он со всего размаху прилетел головой в стену эллинга – мой сэмпай не отличается милосердием. На бегу к ним вижу, как Шторм срывает дистанцию с замахнувшимся на нее парнем, захватывает руку с дубинкой в беспощадный коте-гаеси, парень под треск собственных костей улетает в своего коллегу, а отобранная у него труба ударом «восьмеркой» разбивает в кровь нос третьему нападающему. Четвертый начинает разворачиваться ко мне, налетает на мой встречный маэ гери кеаге, судя по звуку, я ломаю ему пару ребер, и он, всхлипнув, падает на копчик, а вскочившего мне навстречу второго я пробиваю нунчаками в горло, он хрипит и мешком оседает на пол. Парень, валявшийся у стены, встает, шатаясь, подхватывает свою дубинку и с воплем бросается на меня, я пропускаю его мимо себя и концом раскрученных нунчак достаю его по затылку. Он валится ничком со сломанной шеей, но напавший на мою Александру заслуживает и более суровой кары.
Казалось бы, на этом все, но мое воинское чутье предупреждает, что опасность не миновала. Я пытаюсь звуковой отверткой закрыть внутренние ворота в эллинг, но они оказываются отключены. Еле успеваю кинуть Шторм сигнал тревоги, как в эллинг врывается еще одиннадцать человек, вооруженные огнестрелом, и она не успевает отреагировать – ее берут на прицел, двое хватают ее за локти, третий подносит к ее горлу лезвие ножа и орет мне, пока остальная банда перенацеливает свои пушки в меня:
Брось свои палки! Руки! Иди сюда!
Зря это он, очень зря. Я уже в дзансин, и мне не нужно времени, чтобы включить ускорение моей нервной системы. Я вижу, как на шее Шторм капля за каплей выступает кровь от пореза, но боевая концентрация привычно вытесняет все эмоции на край сознания. Быстрый шаг вперед, нунчаки взлетают под потолок, команда звуковой отвертке на короткий дезориентирующий импульс ультразвука – прости, Шторм, придется потерпеть, но твоя свобода важнее. Ультразвук больно бьет налетчиков по ушам, они хватаются за головы, прицел у них сбит. В тот же момент я поддеваю брошенную кем-то трубу носком ботинка, она подскакивает, ложится в мою левую руку и тут же, направленная точным броском, прилетает в глаз парню с ножом. Рывок вперед, уклонение вправо, очнувшиеся налетчики в упор расстреливают место, где я только что был, но я быстрее, я уже среди них, нунчаки падают в подставленную правую ладонь, мгновенно раскручиваются и тут же бьют в лоб бандита, который первым сподобился повернуться ко мне. Так, что Шторм? Ультразвук на нее не очень-то подействовал, техника уширо рохидзи дори у нее отработана – стоило ножу убраться от ее горла, как оба налетчика, схвативших ее за руки, врезались друг в друга и свалились на пол, а нож переместился в ее ладонь и вонзился в горло бандита, попытавшегося схватить ее за плечо. Тяжелый штурмовой рейлган незадачливого налетчика тут же оказывается в руках Шторм, она бьет кого-то прикладом в живот, кого-то сбивает с ног точным маэ гери гедан, кого-то валит выстрелом в упор и вырывается из схватки. «Лезь наверх», - кидаю я ей, имея в виду техническую галерею эллинга, откуда площадка перед воротами будет для нее как на ладони, а нунчаки тем временем крутятся вокруг меня, и я знаю, что бандиты видят только два серебристых круга, но это последнее, что они видят, а я направляю каждый удар летящих стальных стержней с выверенной точностью: в висок одному – в бок второму – в глаз третьему, при этом постоянно перемещаясь, не давая в себя прицелиться, перекрывая директрисы бандитам их собственными приятелями. Параллельно йоко гери левой ногой в ребра четвертому – хлесткий боковой саю уракэн ути правой в ухо пятому. Кто там еще пытается встать - конец нунчак выстреливает ему в горло. Что за возня за спиной – я не оборачиваюсь, а бью на звук уширо гери в средний уровень, номер шесть по счету хрипит и падает, а в это время раскрученные нунчаки влетают в грудь седьмому. Внутреннее зрение подсказывает, что в меня целятся, но я срываю дистанцию с бандитом, который не успел от меня убежать, беру его на сихо-нагэ и разворачиваю в качестве живого щита. Он дергается, когда в него попадает град пуль, с галереи щелкают выстрелы рейлгана Шторм, я слышу слитный звук падения двух тел, отбрасываю в сторону свой щит, перекидываю нунчаки через спину, последний бандит летит на пол от удара в переносицу, я добиваю его резким маваши цки в печень – и наступает тишина. Ни пыхтения, ни всхлипов, ни хрипов, только ощущение присутствия Шторм наверху, и от нее прилетает картинка: я вижу себя, замершего в фудо дачи с нунчаками обратным хватом в правой руке среди скрюченных тел на забрызганном кровью полу эллинга, взъерошенного, с кровавым пятном на щеке и сверкающими фиолетовыми глазами.