Роберт (тоном, не терпящим возражений). Ни с места! (Идет к двери и мягко отстраняет жену.)
В спальне громко плачет ребенок.
Я сам встречу Энди. А ты иди к дочери.
Рут зло смотрит на него, но, почувствовав его непреклонность, смиряется и медленно уходит в спальню.
Громкий голос Энди: "Эй, Робби, где же ты, наконец!"
(Заставляет себя весело ответить брату.) Здравствуй, Энди! (Открывает дверь и выходит ему навстречу.)
Картина вторая
День спустя, одиннадцать часов утра. Жаркий, безоблачный день. Действие происходит на холме, левая сторона его отлогая. В середине холма огромный валун, а несколько правее — высокий дуб. Слева к холму ведет едва заметная тропинка, протоптанная в сухой, выгоревшей на солнце траве. Вдали виднеется море.
На валуне примостился Роберт. Он сидит, подперев ладонью подбородок и устремив взгляд к горизонту. На бледном, измученном лице выражение крайнего отчаяния. Около него на траве в тени играет с куклой Мэри, что-то счастливо напевая себе под нос. Посадив куклу под дерево, Мэри подходит к отцу, пытается влезть к нему на колени.
Мэри (тянет Роберта за руку). Папа, ты болен?
Роберт (слабо улыбнувшись). Нет, родная.
Мэри. Почему ты не играешь со мной?
Роберт (ласково). Сегодня не могу. Мне что-то не хочется.
Мэри. Поиграй, пожалуйста!
Роберт. Не могу, Мэри. Папа чуточку нездоров. У него голова болит.
Мэри. Дай мне потрогать.
Он наклоняет к ней голову. (Гладит его волосы.)
Роберт (целуя ее, с улыбкой). Вот теперь лучше, дорогая, спасибо.
Она жмется к нему. Пауза. Они смотрят вдаль — на море.
Мэри (показывая пальчиком). Там вода, папа?
Роберт. Да.
Мэри (поражена этим открытием). О-о! (Показывает на горизонт.) И больше там ничего нет?
Роберт. Нет, земля там не кончается. Это горизонт. Там встречаются море и небо. А за горизонтом живут добрые феи! (Обрывая себя, горько смеется.) Но ты не должна верить в фей. Никаких добрых фей на свете нет.
Мэри (смотрит на него с интересом). Если нет, то кто же там живет?
Роберт. Бог его знает. Насмешники-дьяволы, наверно.
Мэри в недоумении морщит лобик. Пауза. (Ласково.) А ты будешь скучать, если папа уедет?
Мэри. Далеко?
Роберт. Да. Очень, очень далеко.
Мэри. И Мэри больше не увидит папу?
Роберт. Никогда не увидит — и скоро его забудет.
Мэри (готова заплакать). Нет. Ты не должен уезжать!
Роберт. А тебе понравился дядя Энди? Тот, который вчера приехал? Не старый дядя с большими усами, а другой?
Мэри. Папа не уедет? Мэри любит папу.
Роберт (очень твердо). Не уедет, дочка. Папа пошутил. (Крепко прижимает к себе ребенка.)
Мэри. О! Больно!
Роберт. Прости, малышка. (Опускает ее на траву.) Поиграй с куклой, будь умницей. И не сиди на солнце!
Мэри (неохотно отходит от него и берет куклу. Минуту спустя показывает пальчиком налево, на подножие холма). Папа, там дядя.
Роберт (взглянув вниз). Это твой дядя Энди.
Мэри. Он со мной поиграет?
Роберт. Потом, Мэри. Ты не надоедай ему. А потом он поиграет с тобой.
Насвистывая, на холм поднимается Энди. Внешне он мало изменился — только лицо стало бронзовым, сильно загорев в тропиках. Зато заметно изменилась манера держаться. В нем нет уже прежнего молодого веселого добродушия. Он очень оживлен, деловит, в голосе звучат уверенные ноты — видно, что он научился командовать, привык к повиновению других. На нем простая синяя форма капитана торгового флота.
Эндру. Вот ты где!
Роберт. Доброе утро, Энди.
Эндру (подходя к Мэри). А кто эта хорошенькая молодая особа? (Подымает ее и высоко подбрасывает. Мэри хохочет.) Вот так! (Опускает ее на траву.) Вот куда ты забрался, Роберт! (Подходит к брату и садится на валун рядом с ним.) Рут послала меня сюда, но я и сам догадался, где тебя искать. (Дружелюбно толкает Роберта в бок.) По-прежнему хитришь, старина! Я не забыл, как ты скрывался здесь, чтобы помечтать и поразмыслить о жизни.
Роберт (улыбаясь). Здесь прохладней, Энди, — потому меня и тянет сюда. И больше я уже не мечтаю.
Эндру (смеясь). Не верю! Вряд ли ты так изменился.
Роберт. Устаешь мечтать, когда мечты не сбываются.
Эндру (внимательно вглядываясь в лицо Роберта). У тебя совершенно измученный вид. Такой, будто после страшно тяжелой работы. Тебе надо отдохнуть.
Роберт. Да нет, я в полном порядке.
Эндру. Выслушай совет — и поступи наоборот, так, что ли? Ты помнишь, как болел? Все может вернуться, поэтому беречься не мешает.
Роберт. О господи, Энди! Забудь ты о моих старых болезнях. Это все в прошлом.
Эндру. Добрый совет не помеха! Не обижайся, старина, я тебе лучшего желаю. (Хлопает его по спине.) Хотя, может, я и бестактен?
Роберт. Я не обижаюсь. Просто не хочу вспоминать старые хворости. У меня болит голова, вот я и выгляжу плохо.
Эндру. Хорошо. Не скажу больше ни слова. (Пауза. С мальчишеским восторгом.) Как здорово — снова дома! Словно и не было этих лет — все, как в прежние годы. И ты все такой же, и мы снова вместе.
Роберт. Для всех нас хорошо, что ты вернулся домой.
Эндру (многозначительно). Я все осмотрел с Рут. И мне сдается…
Роберт (покраснев, резко прерывает брата). К черту проклятую ферму! Мы оба отлично знаем, что на ней делается. Поговорим сейчас о более интересном. К черту ферму, я о ней только и слышу. Мы с тобой еще словом не перекинулись наедине. Расскажи-ка лучше о своих путешествиях.
Эндру (взглянув на Роберта с беспокойством). Вижу — дома тебя обкормили трескотней об этой ферме. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что мать Рут такая ведьма. (С усмешкой.) Мне жаль тебя, Роб.
Роберт. Да, с ней трудновато… иногда. Что делать, надо быть снисходительным. (Пытаясь перевести разговор на другую тему.) Но расскажи-ка лучше о своих путешествиях.
Эндру. Да я обо всем писал тебе.
Роберт (улыбнувшись). Из твоих писем — как бы это сказать — многого не узнаешь.
Эндру. Я не писатель. Сочинять письма мне трудней, чем справляться с тайфуном.
Роберт (заинтересованно). Так ты попадал в тайфуны?
Эндру. Да. В Китайском море. Двое суток трепало нас. Веришь ли, думал, все ко дну пойдем. Я и не воображал, что волны такие огромные, а ветер такой свирепый. Дядя Дик превосходный капитан — не то мы все угодили бы в пасть к акулам. Еле выбрались, но главной стеньги как не бывало. Пришлось возвращаться в Гонконг на ремонт. Да я тебе обо всем писал.
Роберт. Ты даже не упомянул об этом случае.
Эндру. А, может, забыл. Не мудрено — было столько всякой работы, когда приводили «Санду» в порядок.
Роберт (с удивлением). Забыл о тайфуне? (Чуть-чуть свысока.) Ты чудак, Энди. И тебе больше нечего о нем рассказать?
Эндру. Почему ж, есть. Если бы я хотел потрясти тебя, то мог бы рассказать такие подробности, но они полностью опрокинули бы твои поэтические представления об океане, уверяю тебя.
Роберт. А все же расскажи, прошу тебя.
Эндру. К чему? Услышишь — так, пожалуй, сбежать захочешь куда-нибудь, где даже маленькой речушки в округе на сто миль нет. Забыть обо всем, что было. А работа? Я так уставал, что мечтал только об одном — чтобы «Санда» пошла ко дну. Целых две недели есть было нечего — все продукты намокли. Казалось, вся вода из Китайского моря обрушилась на нас. Ни укрыться, ни поспать. Мокрые до костей. Море бушует. Волны такие — того и гляди смоет. Уверяю — сущий ад! В такие моменты, когда сил уже бороться не хватало, я вспоминал тебя. Думал — вот тебя бы сюда — живо излечился бы от своих мечтаний о прекрасном море! Уверен — излечился бы!