Работала девушка офисным менеджером в заштатной торговой кампании, где никто не мог укорениться по непонятным причинам.
Выпускники колледжей приходили, соглашались на конкурсные условия, месяца два без выходных корпели в тесных кабинетах, после чего увольнялись, так и не завершив победно испытательный срок: без утешительного приза, даже без выходного пособия.
Ниночка не была исключением.
До заветного зачисления в штат оставались считанные дни, но претендентов на “волшебную вакансию” было больше, чем мух на приклеенных к потолку липучках.
Основным соперником в этой гонке был Марат Батурин, имеющий талант любые обстоятельства оборачивать себе на пользу, мимоходом обнуляя заслуги более трудолюбивых и способных конкурентов.
Марат удивительно удачно оказывался в нужное время в нужном месте. Более того, ему благоволила находящаяся в процессе перманентного романтического поиска руководительница отдела, Валентина Петровна – гремучая смесь выдающихся профессиональных качеств разведчика, надзирателя и капризной стервы.
Ниночке категорически не везло по жизни, начиная с родителей-неудачников, заканчивая друзьями-предателями и коварно изменяющими кавалерами, не говоря уже о хроническом, инфекционном каком-то, мистическом проклятии в поисках нормального рабочего места с приличным заработком.
Только что девушка рассталась с Генкой, который романтическими уловками и циничной хитростью добился, паразит, той степени взаимности, после которой не остаётся тайн, но появляются проблемы.
Обманул!
Ниночка поверила в его искренность, даже не предохранялась, а он…
– Мы, говорит, разные с тобой. Ага, можно подумать до постели одинаковые были. Замуж звал, скотина, а сам после свиданий к Люське бегал, пока не соблазнил окончательно! Было бы к кому таскаться: ни кожи, ни рожи. Всех и достоинств – даёт всем подряд без разбора. Впрочем, я тоже не ангел. Знала бы раньше… ни за что! Я… я ведь любила его. Любила! Потому и отказать не смогла. Ничего, я ему докажу. Да, докажу! Зачислят в штат – заработаю на машину, на квартиру, на дачу, по три раза в год буду на Бали летать. Сам прибежит, в ногах валяться будет. Не прощу, ни за что не прощу! И ведь не раскаивается ни грамма, подлец, считает, что дегустировать девственность на вкус – законное право самца.
Наперерез траектории Ниночкиного следования тяжело катил наполненную тележку шикарно одетый мужчина, почти ровесник.
Не обратить на него внимания было попросту невозможно: выражение лица, фигура, походка, внешность – всё обличало баловня капризной Фортуны.
Девушка невольно залюбовалась способностью Апполона грациозно, легко нести совершенное тело, несмотря на вполне обыденное, совсем не гламурное действо.
Сверху в тележке лежал огромный букет необычной расцветки и формы экзотических цветов.
Направлялся мужчина к сверкающему новизной внедорожнику с эмблемой из разъярённого быка и надписи “Lamborghini”, в окне которого улыбалась заурядная, ничем непримечательная блондинка, поленившаяся даже макияж приличный нанести, что с нескрываемым торжеством отметила Ниночка, явно выигрывающая у неё по всем видимым параметрам женской гравитации.
Как было не примерить на себя место в престижной машине и роль пассажирки, явно недостойную такого видного мужчины?
В изысканном салоне должна была сидеть не она, а Ниночка.
Как несправедлива жизнь: одним всё, другим совсем ничего.
Лимончика бы этой слащаво улыбчивой простушке, чтобы скулы свело от избытка кислого.
Ниночка вытащила смартфон с желанием сделать снимок, чтобы дома с помощью фотошопа сделать из улыбающейся пассажирки вульгарное чучело, которому пусть даже виртуально, но можно предъявить заслуженные претензии.
Возмущённая обстоятельствами девушка была озлоблена на весь мир за обрушенную на неё несправедливость, которую странным образом переносила теперь на незнакомую девушку.
Хозяин лимузина остановился в паре шагов от автомобиля, достал букет, с достоинством опустился на колено и приложил свободную руку к груди.
Лицо его сияло неподдельной радостью.
Женщина в окне зарделась, молитвенно приложила руки к лицу, посылая один за другим воздушные поцелуи.
При иных обстоятельствах подобная сцена могла вызвать в душе Ниночки умиление, чувственное сопереживание, сентиментальный восторг. Пожалуй, она могла бы всплакнуть, увидев схожую сцену в модной мелодраме, но только не здесь и не сейчас: несправедливость момента взывала к отмщению.