И продолжали целоваться.
Улыбка Лидии исчезла, и она неловко переместилась на стуле. Она заставила себя сделать глубокий, тяжёлый вдох и пожелала, чтобы ее сердце прекратило биться с такой нелепой быстротой. Она думала, что её тело, возможно, наконец-то забыло такую страсть. Но на это было мало шансов.
— Вот это настоящий поцелуй, скажу вам. — Раздался над ней голос Тэвиса с сильным акцентом.
— Н-настоящий… поцелуй. — Лидия сглотнула. Как давно это было, когда мужчина вот так целовал её?
Незаметно Тэвис придвинулся ближе, и Лидия резко посмотрела на него.
Потом её взгляд стал внимательным.
Тэвис МакТарвит был очень привлекательным мужчиной. Как могло произойти такое, что ей не удавалось заметить это до настоящего момента? И что за скрытная улыбка на его лице? — удивилась она.
— Чему ты улыбаешься? — резко спросила она.
— Это чудесная ночь в Далките, скажу вам, — мягко сказал он. — Они вернулись домой. И мне кажется, что скоро у нас здесь появятся маленькие ребятишки, и я скажу это снова.
— Хм, — фыркнула Лидия. — Ты уже выяснил, как готовится кофе, старина? Я была бы рада, если бы утром ее ждала хорошая чашка кофе.
— Миледи. — Его ласковый взгляд упрекал её. — Я человек с талантливыми руками, помните? Конечно, я сумею сварить кофе.
Талантливые руки. Слова задержались в её голове дольше, чем ей это могло бы понравиться, и она украдкой взглянула на эти руки. Это действительно были хорошие руки. Большие и сильные, с длинными, ловкими пальцами. Умелые. Они дубили мягкую кожу и нежно подрезали розы. Они осторожно расчёсывали её волосы и заваривали чай. Какие ещё удовольствия способны были подарить эти руки женщине? — подумала она. «О, Лидия, сколько чудесных лет ты потратила впустую, не так ли, девушка?» Настоящий голос её сердца, молчавший все эти годы, наконец-то заговорил.
Лидия незаметно пододвинулась ближе к Тэвису, так что их руки лежали совсем рядом друг с другом. Это было нежное прикосновение, но предполагалось, что оно ему многое скажет. Так и произошло.
Позже ночью, когда Тэвис МакТарвит положил свою стареющую, но всё ещё сильную и способную руку на её собственную, Лидия из Далкита сделала вид, что не заметила этого.
Но все равно крепко сжала пальцы вокруг его руки.
* * *Было раннее утро, время, когда прохладная луна очень недолго плывёт по небу в тандеме с солнцем, тогда Эдриен почувствовала, как Хок выскользнул из вырезанной вручную кровати в Павлиньей комнате. Она задрожала от мимолётной прохлады, пока одеяло снова уютно не обернулось вокруг её тела. Его пряный запах сохранился на одеяле, и она уткнулась в него носом.
Когда они приехали прошлой ночью, Хок подхватил её на свои руки и, перепрыгивая через три ступеньки за раз, пронёс свою залившуюся румянцем от смущения жену мимо удивленных слуг. Он приказал доставить в спальню Лэрда бадью с горячей водой, и они искупались в ванне с ароматным, чувственным маслом, которое осталось на их телах. Он занимался с ней любовью жёстко и властно на ложе из брошенных перед камином покрывал, и их пропитанные ароматной смесью тела скользили плавно, с изысканным трением.
Руки мужчины предъявляли права на Эдриен и ставили на ней клеймо. Они покоряли, приводили в восторг, и совершенно поглотили ее. Она охотно отбросила все сознательные мысли, став животным, чтобы спариваться со своим диким чёрным жеребцом. Когда он нёс её на кровать, она проводила руками по его телу, его лицу, полная приятных воспоминаний, запоминая каждую линию и изгиб и сохраняя эти воспоминания с помощью своих рук.
Но так или иначе в промежутке между великолепными занятиями любовью и сном между любовниками возникло безмолвие. Оно лежало в их постели как брошенная незнакомцем перчатка. И она чувствовала, как эта перчатка сжалась в кулак тишины, и заблудилась в страхах, которые не могла контролировать.
В отчаянии она сплела пальцы Хока со своими. Возможно, если она будет достаточно крепко его держать и её снова перебросит в будущее, то она сможет забрать его с собой…
Она провела много томительных часов, притворяясь, что спит. Боясь заснуть.
И сейчас, когда он выскользнул из постели, она почувствовала вновь вернувшийся страх.