Охота! Охота! Охота! — отзывается эхом в горящей от страсти груди. Скользкая улица шатается перед глазами. На нос налипает холодный февральский снег.
Отец бежит впереди и вынюхивает добычу. Сворачивает в проулок и наконец находит цепочку следов — какая-то Рысь отбилась от группы.
Теперь всё легко, мы просто бежим по следам, сквозь искристую белизну…
Вот и она — девчонка, чуть старше меня. Стоит, подставив ладошку под снегопад. Смотрит, как тают снежинки и улыбается.
Что она тут забыла? Глупая, глупая Рысь!
Мы крадёмся, прижавшись брюхом к бетону, зарывшись в снег по глаза. Отец далеко впереди, на белом снегу я слишком заметен.
Дурацкая шерсть! Зато, очень тёплая.
Пластинки отцовской брони побелели, переключившись в режим маскировки. Теперь даже мне его сложно увидеть.
Отец замирает, готовясь к атаке, а через секунду взвивается вверх в облаке снежных искр.
Рысь поворачивает голову к нам. Улыбка сползает с лица.
Глупая, глупая Рысь!
Когти рвут тело на части, зубы впиваются в плоть. Дымиться горячая кровь.
Я подбегаю и начинаю лакать.
Рысь дёргается и затихает. Алые брызги на белом, как будто диковинные цветы.
Быть Человеком — значит охотиться рядом с отцом, рвать зубами добычу и пить её сладкую кровь.
Какая же вкусная! По телу прокатывается волна наслаждения, и я забываю о надоедливых размышлениях…
Что-то не так… Разве зимой бывает такое яркое солнце?
— Отец?
Я озираюсь по сторонам. Кажется, я тут один.
Куда подевался отец?
Я поднимаю к небу измазанное кровью лицо. Над головой кружит серебряный треугольник.
Осколок! Осколок ветра! Значит, поблизости, — я с огромным трудом вспоминаю имя любимой, — Юка!
Я опускаю взгляд. Неосторожная Рысь лежит с разорванным брюхом. В углу потухшего глаза застыла слеза. Снежинки тают на роговице.
Юка!
Что я наделал!
Юка!
Нет! Всё это неправда! Я так не мог поступить!
Это не настоящий мир!
Ложь! Ложь! Ложь!
Тает снег, и звенит капель. По улице бегут прозрачные ручейки.
Так вот вы какие!
Вот только, таких ручейков не бывает — их выдумала фантазёрка-Юка.
Значит, это не настоящий мир. Значит, Юка жива.
Тело Рыси меняется — зарастает огромная рана, потом исчезает шерсть. Тело гнётся, превращаясь в огромного скользкого Червяка с распахнутой пастью — будто огромный цветок с лепестками, усеянными сотнями острых зубов.
Выхватив нож, я отсекаю лепесток за лепестком…
В лицо брызнула кровь, а Червь принялся извиваться. Я добил его пси-ударом. Кожа лопнула, по тротуару потекла красно-белая масса.
— Юка!
Она была рядом. Сидела, глядя пустыми глазами в пространство, а по тротуару скользил здоровенный Червяк.
Нет, дружок! Ты от меня не уйдёшь!
На четвереньках я настиг его в пару прыжков и впился когтями в мягкую плоть — так, как в недавних грёзах, навеянных пси-атакой.
Через секунду от тела остались только лохмотья.
— Демон, не убивай! Я подчиняюсь! — Изра, Червь, Человек 2-5754-6457-4375
Что это ещё такое? Я встал на ноги и осмотрелся.
Невдалеке, замерев, лежал ещё один Червь. Я подошёл, подтачивая нож на ходу. Болело плечо, первый Червь меня зацепил.
— Пожалуйста, не убивай! Дома дети, совсем ещё крохи. Сейчас ты убил их отца. Если они потеряют меня, то погибнут… Пожалуйста, не убивай!
Нож рассёк тело, от пасти и до хвоста, не встретив малейшего сопротивления. Червь раскрылся, как будто прозрачная богоугодная переноска. Внутренности растеклись по дороге.
Иначе нельзя. Проявишь слабинку, и в спину вопьётся какой-нибудь Червь, которого ты не убил. Быть Человеком — значит никого никогда не жалеть.
— Зачем? — зазвенел голос Юки. — Он бы не тронул!