Специальное сообщение! Конские соревнования закончены. Сейчас круг будет очищен для гран-парада, за которым последуют игры: бег с картофелиной в ложке, музыкальные ведра и так далее. «Но прежде — подарок всем вам! Давайте-ка от души похлопаем редкому в наше время зрелищу. Пара клайдсдэйлей — серых ломовых лошадей, — убранных так, как это делалось тридцать, даже сто лет назад. Да, дамы и господа! — их выведет и покажет вам мистер Гектор Лоуэл, восьмидесяти одного года, который спас этих лошадок от живодерни и содержит теперь на свои собственные средства, чтобы и другие могли разделить удовольствие, которое испытывает он сам при виде этих благородных животных. Восемьдесят один год, дамы и господа! Давайте похлопаем Гектору и его клайдсдэйлям — вон они появились в том конце поля, у киоска с мороженым. Сейчас я поставлю „Военный марш“ в исполнении оркестра Валлийского гвардейского полка. Вот он! Восемьдесят один год! Гектор Лоуэл!»
— Ты подумай! — сказал Уиф. — Мы с Гектором проработали вместе семь лет в одном местечке — Куртуэйт оно называлось. Восемьдесят один год! Очень может быть! Вот ведь чертовщина какая!
На поле появились две огромные кобылы, которые, наверное, могли бы таскать плуг по двенадцать часов кряду, волочить по раскисшим дорогам пушки, перевозить из одного конца страны в другой имущество целой семьи. Они шли рысцой. В первый момент Ричарду показалось, что их никто не ведет, но потом он заметил пару коричневых штиблет, мелко семенивших между массивными копытами. Трудно было решить, что производит большее впечатление: громадные лошади с гривами, разделенными на пряди и перевитыми гирляндами, хвостами, подстриженными и заплетенными в идеально ровную лоснящуюся косу, отполированными копытами, ноздрями, пышущими жаром, ощутимым даже в этот жаркий день, или сам Гектор — малюсенький, строгий, с седыми вихрами, выбивающимися из-под нового картуза, в коричневой робе, хоть и самого маленького размера, но все равно не по росту длинной; он не уступал в резвости своим лошадям, бежал, подбивая коленями чересчур длинные и широкие штанины, и уголки его губ поочередно подергивались — это он отдавал приказания своим питомицам; он крепко держался за уздечки, высоко подняв руки, и достаточно было одной из кобыл раз мотнуть головой, чтобы он взлетел на воздух, но Ричард был уверен, что даже и тут он задрыгал бы ногами, ругнулся в сердцах и сохранил бы на лице каменное спокойствие.
Зрители встретили его смехом и аплодисментами, но Гектор скоро дал понять, что вышел он не смеха ради. Он провел лошадей шагом, пустил их рысью, чтобы продемонстрировать их мощь, сцепил их накрепко хвост к хвосту и заставил тянуться — кто кого; он оглаживал их и трепал, а затем, подойдя к человеку с микрофоном, стал указывать на их различные статьи, а микрофон все пел и пел им хвалу. Суровое выражение его лица начисто исключало мысль, что это цирковой номер, в то же время серьезность, с какой он выступал, не оставляла у зрителей сомнения в том, что они имеют счастье созерцать редкостное зрелище. Под конец он остановился возле судейской будки, подождал, чтобы поставили новую пластинку, объявленную как «Музыкальный автограф Гектора», высморкался в огромный платок, взял обеих лошадей под уздцы и под звуки марша «Полковник Боги», встреченного бурными аплодисментами, пустил своих ломовиков галопом к выходу через все поле, семеня и подскакивая между ними, едва касаясь земли носками башмаков.
— Пошли поговорим с ним, — сказал Уиф, который, должно быть, один на всем поле наблюдал за выступлением Гектора с улыбкой. — Черт возьми, хотел бы я быть таким в восемьдесят один год.
Они обошли поле вдоль выстроившихся грузовиков и направились в угол, где обосновался Гектор. Несколько человек стояли поблизости; они переговаривались между собой, однако к Гектору, который был слишком занят своими делами, обращаться не решались. Уиф подошел к нему, представил ему Ричарда, и Гектор, объявив во всеуслышание, что Уиф в лошадях толк знает, почему с ним можно и поговорить на эту тему, стал рассказывать им о своих клайдсдэйлях.