Ну и потом, даже если он и держался снисходительно, неужели снисхождение не могло проистекать из симпатии с легкой примесью признательности? А, к черту! Уиф добр! Ричард вдруг вспомнил своего деда, который также отличался завидным умением жить в ладу с окружающим миром. Прогулка до трактира после ужина, возвращение домой с ясеневой палкой, которую сам выломал из чьей-то изгороди, веселенькие мотивчики, которые он постоянно насвистывал себе под нос, резвый спуск без тормозов по склону Краутерс Хилла на старом велосипеде, руль которого вихлял из стороны в сторону, в то время как старик напряженно вертел шеей, чтобы как-нибудь не пропустить чего-нибудь интересного. По-видимому, вполне довольный и даже не догадывающийся, что жизнью можно не дорожить. Ричард расхохотался.
— Так-то лучше, — сказал Уиф. — А вот и Эдвин.
Эдвин вышел им навстречу — вернее, навстречу Уифу. Он явно хотел поговорить с ним наедине, и Ричард распрощался, поблагодарив Уифа за приятно проведенный день; он вдруг обрадовался тому, что сейчас останется один, что он всего лишь знакомый — а следовательно, от него не требуется активного участия в их делах.
Глава 7
В добротном спортивном пиджаке и серых фланелевых брюках, при галстуке и в сверкающих ботинках Эдвин, как всегда, выглядел намытым, начищенным, подтянутым. Он был неукоснительно чистоплотен, вечно то мылся, то купался, будто готовился к конкурсу на чистоту. Однако этим он еще больше ставил себя под удар, нарываясь на обидные замечания по поводу своей внешности.
С трудом выдавив из себя несколько общих фраз о том о сем — из чего Уиф безошибочно заключил, что разговор предстоит серьезный, — Эдвин наконец решился.
— Дженис, — сказал он, — это я насчет Дженис. Вот в чем дело-то: я заходил к ней несколько раз, пока она еще не выздоровела, и разговаривал с ней, но я хотел бы поговорить и с вами.
— Понятно. Может, зайдем в дом, там поговорим. Она ведь еще не спускается вниз по вечерам.
— Знаю. Только… уж лучше я здесь, Уиф, если разрешите. Не подумайте, мне скрывать нечего — все это я уж и ей самой высказал. Спасибо за приглашение. Я очень благодарен, только, если не возражаете, я скажу, что хотел, прямо на улице. Сигаретку?
Характерным резким движением он выдернул пачку из кармана. Похоже было… впрочем, к чему тут сравнения: Эдвин и правда добросовестно изучал правила хорошего тона, но, поскольку воспринимал он их туго и вязались они с ним плохо, его твердая решимость и умение «поступить во всех случаях жизни как надо» нередко производили тягостное впечатление. Не успел Уиф взять сигарету, как Эдвин, не потрудившись достать одну и для себя, сунул пачку обратно в карман, вытащил спичечный коробок, ругнулся, когда неизвестно откуда налетевший шкодливый ветерок задул спичку; лишь с третьей попытки ему удалось дать Уифу прикурить и тем самым завершить свой светский жест.
С минуту они стояли молча на тихой дорожке, прислушиваясь, как скрежещет на шоссе грузовик, меняя скорости на небольшом подъеме, следя, как угасает длинный летний день, а вечер неторопливо окутывает их мглой, отгораживая от остального мира.
— Я с ней говорил, — начал Эдвин, высморкавшись в развернутый платок, — только мне, конечно, не хотелось расстраивать ее, пока она еще не совсем оправилась, но я хотел, чтобы она знала, что я все так же… я сказал ей, как сейчас вам говорю… что я… что никакой разницы это не делает… то есть я чувствую себя ужасно глупо, говоря это, но иногда приходится говорить глупости для того, чтобы потом перейти к следующему, понимаете, Уиф. Со мной, во всяком случае, так бывает. Я, Уиф, вот что хочу сказать — я ей сказал… я, собственно, надеялся, что, может, она и сама понимает, но я все-таки решил еще раз сказать ей, ну на всякий случай, я ей сказал…
— Сказал, что по-прежнему хочешь жениться на ней?
— Вот именно!
Уиф кивнул. Эдвин покраснел до ушей, но продолжал смотреть Уифу прямо в лицо только когда последний отзвук его последнего слова растворился в воздухе, он отвел глаза в сторону и достал из кармана пачку сигарет.
С одной стороны, Уиф ничего лучшего и желать не мог. Ему нравился Эдвин, он восхищался им, считал, что отношение Эдвина к Дженис заслуживает уважения. И в то же время — никуда не денешься — для Дженис Эдвин был пустым местом. По крайней мере так она говорила. Это-то и смущало Уифа и даже вызывало стыд за дочь. Иной раз она держалась с Эдвином так, что никто не усомнился бы, что он ей больше чем нравится, и любой другой молодой человек сделал бы из ее поведения соответствующие выводы. Иногда она отзывалась о нем с такой симпатией, что казалось, стоит только Эдвину сделать ей предложение, и согласие он получит. И тем не менее Эдвин был для нее пустым местом.