А впрочем, мне нет дела до всей этой истории. Я бы и не совался в негостеприимные Враждующие страны, если бы не порвался магический слой в том месте, откуда я собирался переместиться в Тайноземье. А потом из осторожности переместился недалеко, выбрав самое безопасное заклинание, рассчитанное на перемещение в место с целым магическим полем. Ладно, так хоть случайно девушке помог. Жаль только, что взбаламутил чувства той светопольки, сказав про ту песню…
Играть как-то расхотелось от всех этих мыслях о войне и бессмысленных убийствах. Ладно, поем тогда.
Спрятал флейту в свёрток, нашёл травы со съедобными кореньями, выкопал, поел. Накопал съедобных кореньев про запас, нарвал трав. Заклинанием вычислил, в каком направлении находится ближайший населённый пункт: мне потребуются деньги и еда. Пошёл в нужном направлении. Лес наблюдал за мной настороженно и даже… Укоризненно?
Вслух сказал:
— Ну, извини, Лес. Мне надо здесь пройти. Именно здесь.
Ритм лесного шума как будто не изменился. Лес то ли поверил мне, то ли предпочёл воздержаться от комментариев.
Выбрался к большой деревне. Осторожно перелез через высокую ограду, венчавшуюся острыми зубьями отёсанных брёвен — ворота были заперты — и нос к носу столкнулся с доброй дюжиной больших непривязанных собак, а так же получил испуганный вопль ближайшей к ограде селянки. Та выплеснула на меня воду, только что набранную из колодца — ледяная волна накрыла ближайших ко мне собак. От опустевшего деревянного ведра и я, и звери увернулись.
— Хватайте его! Рвите! — истошно верещала толстая женщина, прицеливаясь вторым ведром, в которое ещё не успела набрать воды.
Прежде, чем собаки бросились, а я отпрыгнул, расслышал, как повсюду захлопали двери: обитатели деревни готовились к обороне. Говорят, во Враждующих странах все мужчины — воины…
Уклонился от трёх собак: две налетели друг на друга, третья мордой приземлилась на валявшееся ведро, взвыла. Я поднял вверх левую руку, представляя, как внутри у меня, в области сердца, появляется яркая искра — звери недоумённо замерли. Разжёг искру в пылающий шар, потом сделал его жарким и ярким как солнце. И на глазах сбегавшихся вооружённых селян — немногочисленные мужчины, парни и старики держали мечи, а многочисленные женщины схватили сковороды, ухваты и вилы — собаки опустились передо мной, умилённо заглядывая мне в лицо, виляя хвостами.
Долгую немую сцену нарушило появление шумной ватаги мальчишек со скалками и кухонными ножами, а за ними — эдак с полусотню собак, от дряхлых до щенков. Вожак подрастающего войска — подросток лет тринадцати — нёс маленький топор. В отличие от взрослых, юная охрана не смутилась странного дружелюбия собак к чужаку — и с воплями, отталкивая самых рьяных четвероногих помощников, лезших вперёд и от того путавшихся у них под ногами, помчалась на меня. Собаки, до того преданно лежавшие у моих ног, вскочили и бросились на своих юных хозяев.
Пришлось мне метнуться между теми и другими, оттолкнуть самых смелых и злых, причём, без использования оружия и уклоняясь от топора, лезвий, скалок и клыков. Ух и упарился я, усмиряя самых ретивых голыми руками! Зверей-то я быстро успокоил, а вот юнцы не сразу остановились. Пришлось осторожно выбивать оружие из рук защитников своим свёртком и свободной рукой, а потом довести нападающих до того, что они сами без сил попадали вокруг меня. Воевода упал на хвост собаке, та взвизгнула и вцепилась ему зубами в ногу. Подросток уклонился, а её пасть стала забита оторванным куском от его штанины. Когда я, тяжело дыша, выпрямился, взрослые и дети смотрели на меня с уважением и восхищением.
Отдышавшись, я прохрипел:
— Люди добрые, дайте воды бедному страннику!
— А ты кто таков? — отозвался мужчина средних лет, со шрамом через пол левой щеки.
Дружелюбно отвечаю:
— Менестрель я. Гришкой звать.
— Уж как ты словами воюешь не знаю, но кулаками и руками ты способен кого угодно с ног сбить, — заметил собеседник уважительно.
Все прочие селяне почтительно молчали. Мужчины задумчиво меня разглядывали, как будто прикидывали, нет ли способа обзавестись таким соседом и соратником — при очередном вражеском войске, рыскавшем по стране, каждый воин был дорог, особенно, деревням, и уж втройне, тем, которым до ближайшего города далеко добираться. А женщины смотрели на меня оценивающе. Ну да их мысли ясны как день: своих мужей не всем хватало. И хотя иллюзией я сделал свой облик самым обыкновенным, силу показал немалую. А впрочем, нет у меня охоты где-либо домом обзаводиться. И денег надо бы раздобыть, и еды: те, что были, все отдал синеглазке.