— Может, ты сам умеешь сочинять песни, Григорий? — смело спросила рыжеволосая девица.
На неё зашикали взрослые, а девицы оживились.
— Бывает, и сам сочиняю. Подкинешь мне тему, красавица?
За комплемент получил целое море недовольных взглядов, причём, не только от обойдённых моим вниманием женщин и девиц, но и от той, к которой обращался. А она-то отчего так сердится?
— Спой про солнце, про слёзы и про менестреля, — попросила девушка недовольно.
Было в ней что-то милое, не смотря на весь гнев, симпатичное и… неприятное. Отчего-то я любовался ею, а ещё испытал целый ворох неприятных чувств. Если она напоминает мне человека, которого я когда-то боялся или ненавидел, отчего же к неприятным чувствам примешивается иной, светлый осадок? Неужели, я влюбился в эту красавицу?
Мне вдруг ярко вспомнилась синеглазая. Её образ затмил эту селянку. Нет, тут что-то иное. Я потом припомню всех своих врагов и тех, с кем сталкивался по жизни.
Отвернулся от странной девицы и задумался, что спеть. Хотелось сочинить что-нибудь красивое и весёлое, но настроение испортилось. Селяне молчали, ожидая моего пения или признания, что перехвалил сам себя. И мне бы сосредоточиться на творении песни, но перед мысленном взором маячила синеглазая светополька, а в голове звучала её песня: голос синеглазой грустно сплетал звуки в слова, полные надежды. Как она там?..
Встряхнул головой, отгоняя видения и непрошенные мысли. А они упорно лезли, лезли… Я подарил той надежду — и почти сразу же отобрал, более того, дёрнуло меня что-то ляпнуть ей про ту песню, драгоценную для неё. Что она будет чувствовать теперь, когда поймёт, что имеет что-то общее к ненавистным ей новодальцам, возможно, и их среди родни? Смешавшуюся кровь уже ничто не разделит.
— Не можешь? — тихо спросила рыжеволосая девица.
И во мне наконец-то родилась новая песня, под стать моему настроению. Я запел:
Знаешь, где-то в чужом краю
Я увидел, как солнце плачет.
И с тех пор я уже не пою:
Я всё думаю, что это значит?
Мне припомнились ссадины и синяки на руках синеглазой, на её ногах от ступней до колен — поднять её подол не дерзнул — и мука в её глазах, обращённых ко мне, и вспыхнувшая в них надежда.
Знаешь, в мире никто другой
Солнца слёз пока не видал.
Почему же я, а не иной?
Я такой чести не ожидал.
А она была так красива!..
Знаешь, его нежный свет,
Как улыбка Творца греет мир,
Либо солнца совсем уж и нет,
Либо светит сквозь туч сыр.
Раздобуду тут еды — и посмотрю, как там эта путница:
Знаешь, где-то в чужом краю
Я услышал, как солнце плачет
И теперь я совсем не пою,
А всё думаю, что это значит.
Знаешь, боль с ним хочу разделить,
Потому петь вообще разучился.
Люди вздумали меня осудить,
Будто «дерзкий певец загордился».
Знаешь, я блуждаю один.
Я забросил свои инструменты.
И раздумье — мой господин.
И другим несут комплементы.
Знаешь, где-то в чужом краю
Я увидел, как солнце плачет.
И с тех пор я уже не пою:
Я всё думаю, что это значит?
Знаешь, столько веков прошло,
Что считать их мне надоело.
Солнце жизни моей не зашло
И совсем не стареет тело.
Знаешь, мир я весь обошёл,