— Он шевелился!
— Больше не будет, — пообещал я, наступая окончательно покойному на грудь и вытягивая клинок.
— Ты идиот, у меня получилось поднять зомби, а ты его упокоил!
— Даже если так, в чём я сомневаюсь, в компании с зомби мы дойдём только до костра на центральной площади, — указал я. — Проку от твоей некромантии, даже если она работает? Соберём армию мертвецов и пойдём власть захватывать? Да один хороший лучник, подобравшись к нам с тыла или фланга, парой стрел оборвёт все завоевательные планы. И вообще, пока ты поднимешь достаточное количество зомби, первые уже протухнут.
— Почему это?
— Потому что, прежде чем воскресить мертвеца, надо кого-то убить. А если устроить резню посреди города — толпой задавят, с крыш расстреляют, а где-нибудь на лесной дороге не так много путешественников.
— А сама идея перерезать толпу народа тебя не напрягает? — уточнила она.
— Для пользы дела и ради тебя — могу, — совершенно серьёзно заверил я. — А просто от природной кровожадности — не буду. Я прагматичный мизантроп, но не маньяк.
— Слова, достойные стать эпитафией, — покачала головой девушка.
— Для начала нужно дожить до возможности заказать надгробный камень, — заметил я. — Так что пойдём.
— Тронулись…
— Ага, давно уже, — не удержался я.
— Шут гороховый, — фыркнула она.
— Точно. Так и буду зваться здесь — Джестер. Для тебя — просто Джест. И тебе тоже надо прозвище подобрать. Я нареку тебя… — я ненадолго задумался.
— Меня вполне устроит то прозвище, которое я использовала в качестве ника в Интернете, — поспешно проговорила она.
— Ладно, Мирэ. — Она собиралась возразить, но я перебил: — А произносится твой ник именно так, я даже со словарём как-то сверялся.
— Сгодится, не занудствуй. Ты просто ходячая мигрень, — пожаловалась девушка, театрально схватившись за голову.
— Давай лучше договоримся, как будем себя вести в таверне, — предложил я, меняя тему ближе к бытовым надобностям.
В моём понимании «договоримся» всегда было синонимом «я тебя проинструктирую». Мирэ спорила, возражала, но в итоге всё решилось почти по-моему. Всё-таки доводы по типу: «Если ты так сделаешь — нас прирежут», весьма эффективны.
Я решил, что нам всё же стоит немного опуститься в менее респектабельную часть города — по мне, лучше провести ночь в не слишком роскошном заведении, чем нарваться на вызов стражи. Я отметил в памяти утром непременно прикупить приличной одежды, чтобы не выглядеть настолько подозрительно. Ещё не помешает нормальный меч — а лучше пара, полуторных, — вместо той дрянной железяки, добытой по прибытии. Ну почему на меня не напал человек, не пожалевший деньжат на хороший клинок? Хотя, богачи обычно трусоваты, так что всё логично, а у остальных наличие качественного оружия идёт об руку с умением им пользоваться — возможно, лучше, чем я.
Я выбрал весьма непритязательную забегаловку, в качестве вывески на которой красовался трёхногий табурет — когда-то в незапамятные времена имевший и четвёртую ногу. Оставалось уповать, что практичность хозяина не подразумевает перерезания глоток постояльцам, если он решит, что их не будут искать.
— Есть одна проблемка, — заметила Мирэ, когда мы остановились у входа. — Я только сейчас сообразила, что переводить тебе не смогу. Я же говорю всё время на нашем языке, местные поймут мой перевод и удивятся, что я повторяю для тебя на том же наречии.
— Ну, хоть вовремя опомнилась, — вздохнул я. — Если бы ты…
— Знаю, знаю — нас бы прирезали.
— Угу. Ну, мы вроде всё отрепетировали. В крайнем случае — шепнёшь мне на ухо. Или просто повторяй за хозяином по половине каждой фразы, будто осмысливая.
— И буду выглядеть дурой.
— Зато в твоём великолепном теле не понаделают лишних дырок.
— А ты перестань думать про те, которые существуют от природы.
— В данный момент — и не думал. Разве что мимолётная мысль мелькнула, — хмыкнул я. — А если серьёзно — не это главное.
— А что?
— Мы подозрительно выглядим, стоя перед дверью, — переменил я тему. — Входим в роль и внутрь.
Обняв Мирэ за талию, я пинком распахнул дверь и вломился в таверну, слегка пошатнувшись, будто уже выпил. Взгляды всех присутствующих в питейном зале мгновенно обратились в нашу сторону — и некоторые даже задержались, настолько необычно мы выглядели. Кажется, придуманная мной нехитрая легенда с самого начала начинала трещать по швам. Эх, будь у меня нормальный меч, сейчас бы демонстративно положил ладонь на рукоять, а хвататься за разбойничий тесак — совсем не тот эффект, а учитывая, что носится он без ножен, чрезмерно агрессивно будет выглядеть, могут и попытаться заранее дать сдачи.
Мирэ то ли не заметила повышенного внимания к нашим персонам, то ли просто проигнорировала. Она направилась к стойке и находящемуся за ней кабатчику.
— Нам нужна комната.
Ответа кабатчика я, разумеется, не понял, но Мирэ заметно напряглась.
— Может и не на одну ночь, — ответила девушка. — А он иностранец, не говорит на местном языке.
Кабатчик оживился и подмигнул Мирэ, а мне показал два выставленных пальца. Это я сообразил — цену называет. Я бросил на стойку пару серебряных монет, хотя подозревал, что имелись в виду медяки.
— Он говорил о золоте, — шепнула мне Мирэ. — Хочет тебя кинуть.
— За два золотых я тут наверняка полрайона купить могу, — процедил я. — Уж эту развалюху точно. Скажи ему, что это плата за неделю, включая питание и щедрые чаевые. А если он не согласен, то я распорю ему брюхо и посмотрю, чем он обедал.
— Ты прирождённый дипломат, — проворчала девушка.
— И вовсе я не похож на чемодан, — не удержался я от плоской шутки.
Переводить мои слова Мирэ не стала, вместо этого сообщив кабатчику, что я, видимо, разбираюсь в местных ценах лучше, чем он думал.
— Пива мне! — громогласно заявил я, сделав неопределённый жест рукой.
Слов, конечно, кабатчик не понял, но привычную интонацию уловил и поставил передо мной глиняную кружку, хоть и состроил при этом кислую мину, понимая, что доплачивать я не стану.
— Мне вина, только хорошего, — попросила Мирэ.
Кабатчик скривился, теперь презрительно и резким тоном чего-то потребовал — не трудно догадаться, что денег. Видимо, он предполагал, что желания девушки являются отдельной статьёй моих расходов. Что ж, раз на словах объяснить я не могу, а если выпущу ему кишки, то некому будет подавать мне пиво, то растолкую наглядно. Я выхватил охотничий нож и перерубил одну из всё ещё лежащих на стойке монет пополам, после чего убрал одну половинку в карман. И вздохнул с облегчением — я не был уверен, что удастся с одного удара разрубить монету, понадеявшись на то, что серебро мягкий металл.
— Похожее, он решил, что ты предлагаешь забрать сдачу, — язвительным тоном поведала кабатчику Мирэ.
Он покосился на половинку монеты, потом на нож, потом на моё лицо и нервно сглотнул. Не думаю, что местные не могли бы повторить мой трюк, скорее всего никому просто не приходило это в голову, а может, кабатчика впечатлила не только моя наглость, но и скорость реакции — ведь вместо монеты я с тем же успехом мог перерезать его горло. Он быстро сгрёб оставшиеся полторы монеты, не дожидаясь, пока я надумаю вводить в обращение четвертинки или десятые доли, и выставил на стойку бутылку вина и ещё одну глиняную кружку. Мирэ поморщилась — она определённо предпочла бы посуду поприличнее.
— Попроси его подать серебряные кубки и скажи, что я даже обещаю не мять их в кулаке, — посоветовал я.
— Силёнок не хватит, — прошипела мне в ухо девушка.
— Он-то об этом не знает, и просвещать его на этот счёт совсем ни к чему, — хмыкнул я. — Пусть считает, что мять посуду руками моё хобби.
— Спорить могу, у половины местных мордоворотов такое хобби, вряд ли его это впечатлит.
— Чёрт, не спорь со мной, засветимся же. Вряд ли среди местных уличных девок водятся полиглоты, ты предположительно не должна понимать мой язык.