Лариса Зубакова
За гранью – грань
* * *
© Лариса Зубакова, 2017
© интернациональный Союз писателей, 2017
Родилась в 1947 году в семье кадрового военного и врача под Калугой. В силу специфики профессиональной деятельности родителей приходилось часто переезжать с места на место. Окончила школу в городе Красный Сулин Ростовской области. Училась в историко-архивном институте в Москве. Работала архивариусом, библиотекарем, редактором телевидения, в печатных СМИ. И всегда оставалась поэтом. Ведь мир поэзии окружал её с ранних лет: любили и писали стихи отец и большинство родственников. Сама тоже пробовала себя в этом жанре с 8-ми лет.
Но по-настоящему писать начала достаточно поздно. Долгое время не печаталась. Лишь в конце 80-х годов 20-го века отдельные стихи Ларисы Зубаковой стали появляться в провинциальной прессе. А, начиная с 2006 года, стали выходить в свет сборники её стихов. Это «Кольцо», «Зябкое тепло», «Грозовой перевал», «Красная жара». В 2015 году в издательстве «Пенкны швят» города Гдыня (Польша) вниманию польских читателей был представлен сборник её стихов под названием «Красные виноградники» в переводе Малгожаты Мархлевской. И в этом же году Лариса Зубакова стала одним из авторов первого выпуска рукописного сборника «Автограф».
В этой книге собраны наряду с уже публиковавшимися стихами и те, которым ещё предстоит увидеть свет. Это, можно сказать, микс из произведений разных лет. Но все они выдержаны в одном стиле автора и человека, для которого творчество – это жизнь, а жизнь – трансформация в творчество.
Жизнь стала непонятною и горькой,как шелест звёзд чудовищно далёких.Так, выбившись из сил, большая гончаяне в силах ухватить звезду в полёте.
И всё-таки… За вспышкой озаренияприходит ощущение полёта.А жизнь, она – сплошные превращения:то прямо, то крутые повороты.
Так пушкинские, лёгкие и звонкие,гармонии исполненные строки —в них буря чувств и зрелый холод мудрости —преподнесут прекрасные уроки.
Как изумительна лиловая сиреньв японской с иероглифами вазе!Меня преследуют две-три случайных фразыи нарушают сладостную лень, —
так, ерунда. Несозданный мотив,забытый ритм. Певуч мой мир условный.Я всё ищу единственное словодля, в общем-то, ненужной мне строки,
которою измучиться дано.В печально-чётком солнечном сплетеньилюбуется чуть влажною сиреньюраскрывшееся майское окно.
«Вот и солнце погасло совсем…»
Вот и солнце погасло совсем.Вас раздавит, мой друг, одиночество.Ваш гортанный неласковый смехя увижу сквозь долгие ночи
сладких снов. Ах, нескоро зималегковесных снегов карусельюнас потешит. А вёсны звенятнехорошим каким-то весельем.Одиночество мне не грозит.Пусть снега мнятся белой сиренью.Чем весенняя сказка грустней,тем зима помянётся скорее.
В лютый холод на жалобы скупстарый дом, возведённый Растреллидля услады господ. Тёмных лунв ожерельи визгливых метелей,
звонких вьюг леденеют следы.И приснится ж весеннею ночьюв тонкий свет непонятной звездыобрамлённое одиночество.
«Круговорот событий и времён…»
Круговорот событий и времён;круговорот безвременья и боли…Как быть? Как быть? —с ума сойти уж, что ли,чтобы не помнить близких мне имён?Как быть? Как всё забыть?
Я не хочу попасть в круговорот;я не хочу заплакать от бессилья!Но тихий берег сладостно-далёк.А жизнь – за поворотом поворот,и чтобы прямо – надобно усилье.И тихой пристани не брезжит огонёк.
Тихий дождь за окном в эту ночь
Росинками – по маковкам церквей;дробинками – по лицам площадей;смешинками – в глубокий сон;пушинками – в тугую влажность крон;слезинками – в погашенный огонь;дождинками – в раскрытую ладонь.
Туман съедает снег. И постепеннов дому, в сыром дому теплеют стены.И звёзды по углам заиндевелыерастаяли вконец – в потёках стены.
Огонь совсем погас. Но и без него теплеет,как будто угольки снаружи на ветру холодном тлеют.Тепло стучится в дверь, и ветер южныйвсё шепчет, что пришёл конец зиме, седой и вьюжной.