А солнечный пожар всё разгорается там, высоко над облаками;взметнулся ниже гор – вот-вот снега достанет.И вновь пора придёт на землю падать росам.Вновь птицы станут петь и травы буйно цвесть в благоуханьи ночи.
И только в том дому, где расцветал в мороз и стужу иней звёздный,никто не выглянет на свет навстречу солнцу.
Голубые стихи
За окошком снег синий-синий.Это посеревшее небоотдало свою синеву.Солнце подслеповатоеоблепили снежинки мохнатые,летящие на луну.– Скоро лето, – твержу, – скоро лето.Зелёное лето спряталось в синем снегу.
Сосулька
Она из света;она из камня —вся искрящаяся и голубая.
Слёзы,невзначай обронённые,снегом не запорошённые,схваченные морозом.
Ничейные слёзы.
Южная ночь
Сквозь сутолоку смотрят на менязабытые, немыслимые очи…Благоухание померкнувшего днятечёт по жилам душно-томной ночи.
Весь в царственном убранстве кипарисуказывает путнику дорогу,и мириады звёзд – лучами вниз —в глухой ночи мерцают искрой Божьей.
Городок
За странствия усталому награда —паршивый городишко над рекойда оплетённый сладким виноградомтенистый двор. И нега. И покой.
О, дай же сытому спокойствию отдатьсяи умереть в довольстве и тепле,пристанище уставшему скитатьсяпо круглой, ускользающей земле!
«Я боль уйму. Ладонями стальными…»
Я боль уйму. Ладонями стальнымидо боли сжать холодные виски —кровь не течёт. Она почти остыла;спокойно, сердце. В мире нет тоски —
иллюзия. Пусть музыка рыдает —мозг оглушён. А нам ведь жить да жить.Все медяки на паперти раздали,и нечего уж больше положить
на жестяное крохотное блюдце,пустое, как разодранный карман.Душой к судьбе не в силах притулиться,от выбора не требуя наград,
я не вступаю в круг противоречий.Когда поют другие – я хриплю.Но он со мной, гармонией отмечен,тот чудный мир. И я к нему приду.
«Цыганка-гадалка…»
Цыганка-гадалка,певунья-плясунья,скажи мне судьбу, ничего не тая.Отчаянно злую,ещё молодую,весёлую жизнь спой, певунья моя.
Пути-километры,студёные ветрыостались за хрупкой усталой спиной.Но – всё без ответа —отчаянно веритцыганка в звезду, что взошла надо мной
чужой-непригожей,со славою схожей,с судьбою весёлой плясуньи полей.Босыми ногамиистоптан-исхожен,мир стал ещё краше, больней и милей.
«Имя твоё каплет мёдом сквозь соты губ…»
Имя твоё каплет мёдом сквозь соты губ;имя твоё у грядущих галактик излук;имя твоё – птицы подстреленной стон;имя твоё в одеяньи земных веков.
Имя твоё.
Но в потоке разлукне различает мой тонущий слухголос, слова – это смыто давно.Неизбытно одноимя твоё.
«Я лёгкости училась у тебя…»
Я лёгкости училась у тебя —благодарю.Так складывается опыт:из мыслей своих и чужих,но лишь своих ошибок,которые уже не повторишь,потому как знаешь,чем они чреваты.
А лёгкость —это хорошо.Спасибо тебеза всё.Особенно за лёгкостьэту.
Попытка скепсиса
Ты сказал: – Что такое загар?Краткосрочная память о лете?Моря солнечного расплав,по талонам в курортном бювете
отпускаемый простачкам?Безоглядная даль горизонта.Пенный шёпот обманчивых волни магнитное марево солнца.
Прорыв
Слова хлестали как пощёчины:– Какая сытость – быть довольнымсытостью! И крик вот-вот готов сорваться:– Довольно!Остановись! Мне больно!
«Свет приходил издалёка…»
Свет приходил издалёка,так что в пути остывал —это и было отсчётом.Что же ещё пожелать?
Льющийся маслом лампадным,зябкое тело согрей, —большего, право, не надо.В рыбьих огнях фонарей