кружатся роем снежинки,ввысь поднимаясь с земли.Улицы, лица – чужие.В снежной могиле замри.
Кутаясь огненным вихремк небу взметённых снегов,право же, это нестрашнознать, что закончен отсчёт.
Попытка оправданья
И вот уже я снова покупаюсь — каюсь! —на никому не нужной добротеи в доброту, как в волны, погружаюсь.Не в силах зализать ушибы все
опять в который раз — в бессчётный раз! – пытаюсьбыть в положеньи том на высоте.И снова — вновь! – срываюсь — ошибаюсь! —у доброты слепой на поводке.
Мне говорят, мол, слишком много увлекаюсь — забываюсь —и предаюсь, как блуду, доброте.И вот я с добротой — назло! – сражаюсь,пытаюсь не то чтоб сверх, но всё же жить, как все.
Но, как всегда, — и навсегда! – вновь ошибаюсь — расшибаюсь:в крови колени, ссадины везде —не в первый раз! Но не сжимаюсь – поднимаюсь.Тянусь упрямо — прямо – к высоте.
«Июльские душные стелются ночи…»
Июльские душные стелются ночи.Далёких зарниц электрический свет…Представший пред светлые звёздные очи,узревший провалы мучительных бездн,
глотнувший межзвёздной неласковой пыли,не выдержав взгляда их, ниц упадётв сухие объятия жаркой полыни,горчайшую тишь полнолунья глотнёт.
Утешительный вальс
Память горька. И года не щадятиздалека долетающей вести.В августе ночи летят как созвездья.как в вихре вальса, кружит голова —
что без тебя? Просто следует жить:утра встречать, в пекле дня растворяться.Каждой весной – безнадёжно влюбляться;в каждую зиму – безверьем грешить, —
что из того? Если будет другой —лучший: красивый, придуманно-нежный, —месяц январь будет звёздный и снежный;месяц июль – медово-густой, —
что нам с того? Даже время молчит.Кто же поверит судьбы предсказанью?Не утомляя себя ожиданьем,долго и счастливо следует жить.
«Этот солнечный луг…»
Этот солнечный луг —одуванчиков море.Золотое вокругвперемежку с зелёным.
А небес синевазаклинает участьем.Солнце щедро с утранапоит землю счастьем.
Навсегда золотымвперемежку с зелёнымбудет мир молодым,в это утро влюблённым.
«Труби, трубач…»
Труби, трубач;труби, трубач, —встречай зарю.А ты скрипач,скрипач, не плачь, —ликуй вовсю.
Едва забрезжила заря,а солнце жарколаскает травы янтаряпалящей лаской.
Проходит времясмерть-палач.Но в первых краскахтрубит трубач;трубит трубач,что жизнь – прекрасна.
«Зачем ты вновь меня тревожишь…»
Зачем ты вновь меня тревожишьи, путешествуя во снах,омыться радостью не хочешьи путаешься в волосах
ночных седин, кипящих в бездне,и красках утра смоляных?А помнишь, как бывало прежде?Все солнца мира – молоды;
все утра мира – беспричинны,а сумерки – горчат виной.Укрыться пледом у камина…И вдруг накатывает волной
безудержных воспоминаний —всё в клочьях пены: соль с водой.и очертания в туманепокрылись коркой ледяной.
Зачем же едким смрадом дышишьбесчинно-мелочных обид,ненужный хлам в тряпье отыщешьи искажаешь прежний вид?
«Судьба, оставь меня…»
Судьба, оставь меня;звезда, зайди…
Вот розовощёкие дети —совсем крохотные звёздочки.
А эти — туманные и слезящиеся —почтенные старцы на закате дней своих.
Или те, интенсивно излучающие световую энергию —тридцатилетние мужчины, уверенно восходящие а вершину своей карьеры.
Нервный, прерывистый свет —юноши, думающие о будущем.