— Не знаю насчет людей, — задумчиво протянул Дэймор. — Но Странники могут приказывать сердцу. До определенного момента. Мы властны решать, полюбить или нет. Но если дадим любви свободу, обратной дороги нет. А потому далеко не каждое увлечение перерастает в любовь. Как правило, волю истинным чувствам Странники дают, лишь убедившись в их разделенности. Но я был дураком, — горько усмехнулся он, — позволив себе полюбить Маритэ без всяких доказательств ответного чувства. Глупец, я и мысли не мог допустить, что хоть что-то под этими звездами сложится не так, как я хочу.
— О да, — Тэсса не могла не съязвить. — Самоуверенности тебе не занимать.
— Как и большинству из нас, — парировал Изгой. — Если даже люди, у которых нет оснований, верят в себя, то уж Странники и подавно.
— Но ты сам сказал, что Ольвэ и Крейн были осторожнее.
— Это оттого, что у них подлые двуличные натуры. Чего можно ожидать от тех, кого питают зависть и ревность?
— Ну, конечно, — усмехнулась Тэсса. — Зато ты прямо воплощение света. Тебя, если не ошибаюсь, питают ненависть и страх.
— Поязви у меня еще, — проворчал в ответ Дэймор.
— Послушай, — теперь она говорила серьезно, с трудом сдерживая волнение. — А ты уверен, что Маритэ не любила тебя?
— Ты издеваешься? — теперь он склонился так, чтоб видеть лицо Тэсс. — Она отвергла меня, предала и, не имея возможности убить, обрекла на муки, худшие, чем смерть. И ты, полагаешь, что такое можно сотворить с тем, кого любишь?
— Да, — Лотэсса смело посмотрела ему в глаза. — Ты же, любя, стал разрушать мир Маритэ, нарочно выбрав способ, которым можно причинить ей наибольшие страдания. А она лишь защищалась. То, что Хранители сделали с тобой было жестоко, но у них не было иного способа защитить Анборейю. И пусть они выиграли эту войну, но именно ты положил ей начало.
— Не я, а Маритэ, — в голосе Изгоя послышались опасные нотки. — Разве стал бы я вредить Анборейе, если бы она приняла мою любовь?
— А если она не стала ее принимать как раз из опасений, что разногласия между Хранителями причинят зло ее миру? — Лотэсса говорила запальчиво, внутри кипя от возмущения, хоть и понимала, что открытое противостояние С Изгоем может ей дорого стоить.
— Много ты понимаешь, — против ожиданий в голосе Дэймора прозвучал не гнев, а усталость. — Не лезла бы ты, девочка, в дела Странников.
— А что мне еще остается, — Тэсс пожала плечами, — раз уж Странник притащил меня сюда, да еще и удостоил беседы.
— На беседу ты сама напросилась, — напомнил он. — Но вместо того, чтоб смиренно выслушать ответы на свои вопросы, все время перебиваешь и умничаешь.
— Ты предпочел бы, чтоб я слушала молча?
— Пожалуй, нет, — немного подумав, отозвался Изгой. — Можешь говорить. Какой смысл в собеседнике, если он все время молчит? Только будь добра, постарайся не выносить суждений о вещах, в которых ничего не смыслишь.
Тэссу так и подмывало рассказать, что кое в чем она смыслит получше него самого. И пусть она действительно не разбирается в тонкостях сложных отношений Странников, зато удостоилась откровений Маритэ. Если Изгой узнает о ее похождениях, то он или убьет ее за сам факт дружбы с ненавистной ему богиней, или будет мучить до тех пор, пока не выведает подробности. А потом все равно убьет, только более изощренно и жестоко. И будет даже по-своему прав, учитывая, что она помогла Маритэ повернуть время вспять, чтоб вновь погрузить его в небытие.
Хорошо, что Дэймор не догадывается о ее осведомленности. Иначе бы он не был так спокоен. Лотэсса чуть повернула голову, чтоб украдкой глянуть на Странника. Тот же задумчиво смотрел вдаль, казалось позабыв о собеседнице, хоть и продолжая удерживать ее.
Окружающий пейзаж и впрямь стоил внимания. И пусть мир Дэймора был фальшивкой, но сейчас он сиял не хуже алмаза. Небо был раскрашено закатными красками, будто несуществующее солнце только что опустилось за горизонт. Его отблески играли на траве, листьях и цветах, погружая все вокруг в нежную, розовато-оранжевую дымку. Тэсс начала понимать, что изменения, происходящие в мире Изгоя, зависят от настроения хозяина. Чем мрачнее был Дэймор, тем темнее становился окружающий пейзаж, зато его благодушие пробуждало удивительную красоту. Однако, должно быть, его настроение не менялось слишком резко и не уходило в крайности. За все время пребывания в плену у Изгоя, Тэсс ни разу не видела темной ночи или ясного дня. Как правило, здесь царили сумерки или закатное время.