Хума поглядывал на кромку дальнего леса. Рядом с ним в шеренгу выстроились Ибис, Коршун и Сокол. А Маруша находилась в жуткой растерянности.
- Так мы не летим? - спрашивала она в десятый раз.
- Мы не летим, - сказал Коршун. - Ты же вернешься к Птенцу. Олицетворяя Заоблачную Страну, я не могу надолго покидать ее пределы.
- Но путь - всего-то три зари!
- Для нас три твоих зари - одно мгновенье. Для Заоблачной Страны наше мгновенье - целая вечность, - мягко заметил Сокол, в правом глазу которого сверкало солнце.
- Но почему бы хоть кому-то не вернуться со мной? Чтобы все мне поверили!
- Маруша, - к яблоне грациозной походкой приблизился Ибис. - Разве неверие других затмит правду того, что ты побывала в Заоблачной Стране и разговаривала с нами?
- Нет, но я хочу, чтобы птицы знали!
- О твоем подвиге?
- О моем подвиге!
- А если бы птицы верили в подвиг, который ты не совершала, тебе было бы легче?
- Но я же его совершила!!!
- Ты не ответила на вопрос, - властно вступил Хума. - Так станет тебе легче, если птицы поверят в подвиг, который ты не совершала?
"Кто знает, может и ты летишь в Далекую Страну, одновременно оставаясь в своем гнездышке, " - вспомнила Маруша слова призрачного кота, но поверить в них не смогла.
- Разве я не добралась, пусть даже на четвертую...
- Извини, Маруша, ты повзрослеешь, когда поймешь, что подвиги, в которые верят все остальные, не так важны, как тот, про который ты можешь себе сказать: "Да, это подвиг!" А сейчас тебе пора. В награду за долгий путь можешь задать последний вопрос.
- Что такое - Заоблачная Страна?
- Место, в которое не стоит торопиться. Настанет время, и она сама откроет дверь для достойных, для тех, кто хоть что-нибудь сделал.
- Ну-ну, конечно, - усмехнулась птичка. - Видала я того, кто совершил множество добрых дел, чтобы угодить к вам. А вместо этого его судьба - вечное метание у края поля, уходящего за горизонт.
- Но, совершая поступки, он думал не о тех, для кого он их совершал, а о том, что после очередного поступка Вирия становится чуть ближе. На самом деле она оставалась все так же далеко.
- Ну и неправильно! Ведь тот, для кого все это вершилось, радовался.
- Верно, Маруша, но согласись, тот, для кого все это вершилось, делился своей радостью. Только она утекала непринятой, незамеченной. Не ответная теплота нужна была вершащему, а чувство пути в Заоблачную Страну. Подумай, отказался бы он от чувства пути, если б его давали за злые поступки, за обман и подлость? Или все также стремился бы поступок за поступком получить право распахнуть запретную дверь?
- Значит, со мной вы не вернетесь? - Маруша отказывалась верить и готова была повторять вопрос тысячи раз.
- Нет, - покачал головой Мудрый Птах. - Спасибо за весть, но мы умеем радоваться приходу в мир Серебряного Птенца, даже не видя его. Нам достаточно знания и веры.
- Не понимаю. Я бы жизнь отдала, только б взглянуть на чудо!
- Во-первых, сейчас ты оценила жизнь слишком дешево. Она бы оборвалась, когда бы тебя коснулась первая падающая звезда. Ведь прикосновение звезды уже чудо. А во-вторых, не печалься. Ты все поймешь сама, когда прилетишь сюда в следующий раз.
- Я вернусь сюда?!!! - воскликнула Маруша.
- Разумеется. Распахнувший двери один раз вряд ли совершит нечто такое, что заставит забыть уже пройденный путь. Не волнуйся. И до свидания, до следующей встречи.
- Тогда я проделала весь путь напрасно, - голова Маруши подавлено склонилась.
- Вовсе нет, - возразил Мудрый Птах. - Ты поймешь это очень скоро. Когда солнце оторвется от горизонта.
- Но Серебряный Птенец умрет...
- Он выживет, если из Заоблачной Страны прилетит хотя бы одна птица. Вот ты и прилетишь. Решай, хочешь ли ты остаться с нами или все-таки выбрать обратный путь? Последнее слово за тобой.
42
Маруша возвращалась. Маруша летела домой. Ветра ласково подставляли свои плечи, чтобы пронести птичку как можно дальше. Облака превращались в посадочные площадки и пугливо замирали, опасаясь рассеяться до той секунды, когда птичка оставит их пушистую поверхность. Деревья не скупились ни на гусениц, ни на червяков, а болота заботливо раздвигали камыши, выставляя как угощение суетливые стайки мошек и комаров.
Солнце словно приклеилось к земле. Его заслоняли от Маруши то многоэтажки, то аллея пирамидальных тополей, то белый теплоход, медленно плывущий по сумеречной утренней реке, гладь которой отделяли от солнечных лучей черные прибрежные кусты. Четвертая заря грозила обернуться бесконечностью. И не было рядом ни Мудрого Птаха, ни призрачного кота, оставшегося в просторах ночей, опрокинувшихся в прошлое.
Маруша взмывала ввысь, туда, где вездесущие капли превращались в острые льдинки. Но даже в той холодной пустоте солнце смущенно краснело и пряталось за туманный край земли. И Маруша снова скользила вниз, прорывая потоки тепла, струящегося из темных оврагов, колючих, еще не прогретых солнцем лесов, темных пластин полей. На душе плескалось веселье, которому не могли помешать никакие мороки ушедшего в вечность Того, Кто Сидит На Качелях. А в небесах плескалась алая заря. И багровела полусфера светила. Время замерло, время остановилось, словно показывая, что перелет от Вирии до родного переулка не занимает ни секунды.
С каждого дерева, с каждого куста и даже из-под полевых бугорков доносились веселые трели птиц. Птицы не видели Марушу. Птицы не знали про путь, который она проделала. Но, может, они чувствовали, что затерянные в темном дворе качели опустели. А может, они просто радостно щебетали, славя появление Серебряного Птенца.
Переулки вели Марушу домой. Паутина переулков протянулась через весь город и, казалось, через целый мир. А слева уже вскинулись к небу тысячерукие деревья знакомого сквера. Полет перешел в плавное скольжение. Еще немного, и она увидит маму и всех-всех-всех. Еще чуть-чуть и покажутся темные оконца чердака, где ее появления ожидает Серебряный Птенец. А может... А может не Марушу он ждет. А что скажет он, когда узнает, что птицы отказались возвращаться обратно? А что, если в этот миг он отвернется от Маруши? А что, если все птицы отвернутся? А черный ворон с Пятого Переулка разочаровано взмахнет крылом и прокаркает: "Да, надо было лететь самому".