Она дрожала под мощными толчками, натягиваясь и вибрируя. Было такое ощущение, словно я сама оказалась в эпицентре непрекращающихся взрывов. Будь у меня физическое тело, мои бы зубы искрошились, а мозг растекся как патока. Удерживать управление становилось все труднее, и если бы не Мо, то выбраться не смог бы ни один из нас. Я направила флайеры к удаляющимся силовым шарам, мерцающим в холодном свете. И тут, среди сотен вспышек, я заметила направляющийся в мою сторону шаттл, что лавировал среди груд космического мусора. Это был не флайер, а именно одноместный шаттл, его стальные бока подсвечивались синими огнями взрывов. Он приблизился на минимальное расстояние, становясь своего рода проводником.
Я включила плазменное оружие, самое мощное из имеющегося. Едва шаттл преодолел расстояние, необходимое для исполнения нашего плана, флайер открыл огонь.
Все остальное произошло в доли секунды. Мо понадобилось буквально мгновение, чтобы трансформировать импульс магии в информационный поток. Точно так же, как информация проходит по сетям кораблей, передаваясь от одного существа к другому, от одной системы в другую. Поток прорвался сквозь, казалось, неприступный защитный барьер, запуская механизм уничтожения. По внутренней грани защитной сферы растеклось красно — черное марево. А потом меня отключили.
Глава 25
— Он тянет, Мо… тянет…
— Тари!.. Стойте!
В голове все крутилось, не давая сконцентрироваться, меня уносило прочь от ОКА, от планеты, от всего и от всех… Я стремительно неслась туда, где был сконцентрирован поток плазмы, туда, где черной ненасытной дырой собиралась вся боль и алчность этих существ.
Боль, превратившаяся в жадные, беспощадные поиски, затягивала словно паутина. Пытаясь освободиться, я все больше погружалась в систему кораблей керсов. Боль становилась невыносимой, перед внутренним взором все плыло, заливаясь красным маревом. И сквозь эту пелену я искала выход, стараясь ухватиться за знакомые черты, то и дело мелькавшие где-то на периферии.
— Больно, Мо… — шептала я. — Больно… я не вижу… Мо… не вижу, не хочу… видеть…
Мир вокруг задрожал, и я распахнула глаза, ощутив эти колебания. Мир внутри системы наложился на мою реальность, превращая картинку в какой-то совершенно невероятный калейдоскоп образов и иллюзий. Я видела тусклые вспышки звезд и одновременно рубку ОКА, миллиарды бесконечных потоков цифровых кодов… и тут же сквозь них проступал лик Керона, смотрящего на меня своими глазами-бельмами.
— Больно, мне больно, Мо…
— Сейчас тебе будет легче, Тари… Слышишь?..
— Мо! — раздалось над самым ухом, и сквозь кровавое марево я заметила знакомый блеск черных глаз ассурийца. — Вытащи ее! Вытащи! Ей же больно!.. Мо…
— Т-ш-ш! — Мо оскалился.
Сквозь поток слепящих меня цифр и кодов, вереницы планет и галактик я увидела, как Аран оттаскивает от нас Кариме, хватает Холлера, выдергивая того из кресла, и падает на пол, а потом Керон, прожигая пространство невидящим взглядом, вскинул руки над головой, и вселенная взорвалась.
Будь я компьютером, слово «отключение» подошло бы к моему состоянию идеально. Когда окружающий тебя мир, каким бы ты его ни знал, по щелчку погружается в темноту, по-другому произошедшее и не назовешь. Сознание, или кем ты становишься на этом этапе существования, улетело в открытый космос вслед за обломками станций, плывущих внутри гигантских пузырей непроницаемых защитных полей. Наверное, это и есть свобода.
Возвращение — всегда через боль. Через рождение к смерти. Умирая, мы страдаем, страдает наше тело, потому что жизнь, дышащая в наших клетках, цепляется за нас. Именно она причиняет нам страдания, не смерть. Смерть — это миллиарды мерцающих звезд, которые теперь открыты для тебя. Безграничные миры во Вселенной, о которых ты прежде и не подозревала; знания, ведомые только Высшим. Разве это должно пугать?
Меня манила эта безграничная темнота, разбавленная далекими огнями. Где-то там был мой дом, колыбель, и теперь он звал меня по имени. Космос обещал раскрыть все свои тайны, что самому человечеству не постичь никогда. Передо мной проносились века эволюции и деградации, войны и смерть, ядерные взрывы и зарождение новой жизни. Планеты, покрытые льдом и радиоактивными осадками; звезды, которым еще только предстояло стать планетами, давно потухшие, но еще несущие нам свой свет сквозь время и пространство.