Жжение перешло в тепло, которое медленно разливалось по телу, жар успокаивался под руками Джаспера, поглаживающими ее спину и ягодицы. Он склонился над ней, его обнаженная грудь прижалась к ее спине, когда он уткнулся в ее волосы носом и прошептал на ухо:
— Красиво.
Она вздрогнула и потерлась щекой о его щеку, все еще паря в экстазе.
— Я тебе нравлюсь такой?
Его зубы царапнули мочку ее уха.
— Я люблю тебя такой.
Любовь.
Опьяненная этим словом, Ноэль рассмеялась.
— Ты бы любил меня, если бы мои губы обхватили твой член?
— О да. — Джаспер поднялся и потянул ее наверх, чтобы усадить на край кровати. Он сбросил джинсы и сжал рукой член. — Хочешь? Возьми его.
Она потянулась к нему и снова рассмеялась, когда цепочка, о которой она почти забыла, дернула ее запястья. Он наблюдал за ней, одной рукой поглаживая свой член, и в другое Ноэль насладилась бы этим зрелищем.
Но настала ее очередь мучить его.
Подняв взгляд, Ноэль наклонилась вперед и высунула язык, касаясь кончиком горячей головки. Медленное касание позволило ей почувствовать вкус: соленый, мускусный и яркий.
— Вот так?
Он прижал большой палец к ее подбородку, заставляя ее рот раскрыться шире.
— Открой рот, милая.
Она повиновалась — но не без поддразнивания.
— Тебе нравится мне это говорить.
— Да, черт возьми. — Схватив ее за волосы, Джаспер провел головкой члена по ее губам, по языку… затем толкнул глубже. Снова и снова, останавливаясь, чтобы дать ее языку возможность облизать его.
Потом застонал и потянул ее голову вперед, и его пальцы сжались; нежная, но непреклонная сталь удерживала ее на месте, пока она пыталась расслабиться, проигнорировать инстинктивную реакцию своего тела и насладиться более темной, постыдной радостью подчинения его прихотям.
Ноэль поперхнулась, и Джаспер, содрогнувшись, отпрянул.
— Еще раз, — скомандовал он, но не двинулся вперед, а сам ждал, когда она наклонится к нему, когда она возьмет его так глубоко, как только сможет.
Не до конца, не в этот раз. И как будто она доказала свою готовность, наклонившись, его пальцы сжались. Ноэль радостно застонала, прежде чем он снова двинулся вперед, проталкиваясь в ее рот своим членом, пока ее киска сжималась вокруг ноющей пустоты.
Два удара сердца. Три. Джаспер отстранился, проведя рукой по скользкому стволу.
— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?
Она хотела так много. Она хотела всего — и впервые по-настоящему поверила, что получит именно это. Все, чего она жаждала, все, в чем нуждалась. С колотящимся сердцем она смотрела, как он гладит член пальцами… и признание было чистой правдой:
— Я хочу тебя в себе.
Он поднял ее с кровати и прижал к стене.
— Когда я отмечу тебя… — Резкие слова оборвались, когда он вошел в нее одним долгим, сильным толчком. — Я хочу большего, чем твое горло. Я хочу, чтобы чернила покрыли твои плечи.
Прижав ее бедра к стене, он поднял руку и провел извилистую линию по ключице Ноэль вниз, к плечу.
Ее ноги обвивали его бедра, и длины цепей было достаточно, чтобы позволить ей обнять его. Ноэль царапала ногтями его кожу, отмечая его, пока ее тело пульсировало вокруг неумолимой стали его возбужденного члена.
— Возможно, тебе придется купить Эйсу другую картину.
Глаза Джаспера потемнели, зрачки расширились.
— Я что-нибудь придумаю. — Его пальцы скользнули по ее шее, дразня. — Вдоль спины, да?
От этой мысли она застонала.
— Только если ты хочешь трахнуть меня прямо в кресле Эйса.
Он обхватил ее зад и поднял выше.
— Может, мы сделаем это по очереди?
Ноэль хотела ответить, но новый угол проникновения был слишком острым, и ее мысли путались. Удовольствие снова нарастало, — сильное, то, что стерло бы все остальное, кроме потребности снять это напряжение, и она была совершенно беспомощна. Зажатая между ним и стеной, пойманная в его хватку, она даже не могла заставить себя сдвинуться, а только извивалась на его члене.
— Вот так. — Он двинул бедрами в коротком толчке, затем отошел от стены и вернулся к кровати. Он сел, а затем лег на спину, и Ноэль оказалась сверху. — Вот, что ты хочешь сделать, ты хочешь оседлать мой член.
Все еще задыхаясь, она вонзила ногти в свои же бедра и попыталась пошевелиться. Возможно, было бы легче, если бы она могла упереться руками в его грудь, но было что-то более пьянящее в том, чтобы контролировать себя — почти. Бархат и кожа сковывали ее движения, постоянно напоминая о его силе, даже когда она заявляла свои права, приподнимая бедра только для того, чтобы Джаспер мог войти в нее, глубоко и жестко, именно так, как она хотела.