— Все, что можешь, — сочувственно прошептала Амира. — Все, что захочешь. Это все, что есть. Она либо понимает, либо нет.
В конце концов, Лекс была права. Не было никаких гарантий, не было легких путей. Она сможет пережить это, как пережила свое детство, как пережила изгнание. Джаспер может присвоить ее. Если он этого не сделает, то сделает кто-то другой. Она может быть отмечена, поймана, присвоена.
Может, секрет в том, чтобы сделать выбор самой.
Наклонившись, она поцеловала Амиру в щеку.
— Спасибо. Я серьезно.
— Не благодари меня, — возразила та. — Это все ты. Помни это.
— Помни что? — раздался позади глубокий голос. Флэш наклонился, чтобы поцеловать Амиру, прежде чем прислониться бедром к подлокотнику дивана. Его рука легла ей на затылок — защитный жест, который он, кажется, не осознавал. — Надеюсь, вы, девочки, ничего не замышляете?
— Вряд ли. Просто сплетничаем. — Амира обняла его бедро — такой же собственнический жест, как и его.
— Ну, уже нельзя и помечтать. — Он провел пальцами по ее волосам. — У меня немножко времени до моего боя, малышка. Пришел проведать тебя.
Она закатила глаза и ударила его по руке.
— Я такая же, какой была двадцать минут назад. Я сидела на диване, ради всего святого.
— Наш выход. — Несса вскочила и потащила Ноэль за собой. — Он будет раздражать, пока мы не уйдем, чтобы он мог обнять ее.
Взгляд Флэша был таким хмурым, таким сердитым, что Ноэль рассмеялась. Он посмотрел на нее и обошел диван, чтобы занять их место, и было невозможно не растаять, когда он усадил Амиру себе на колени и обнял. Одна рука Флэша легла на округлость ее живота, и вся его хмурость испарилась.
Оставаться здесь казалось невежливым, поэтому Ноэль улыбнулась.
— Я потанцую. Приду позже.
Амира не подняла глаз.
— Пока.
Несса хихикнула и потащила Ноэль на танцпол. Рейчел заметила их и наклонила голову.
— Сюда.
Эйс широко раскинул руки, чтобы обнять всех троих.
— Кто самый везучий ублюдок в Четвертом Секторе? Все самые сексуальные девушки О’Кейнов — мои!
— Ну, не все.
Рейчел придвинулась ближе, запустила руку ему в волосы и лизнула уголок его рта.
Впервые с тех пор, как Ноэль встретила его, Эйс, казалось, не могла подобрать слов. Бедра его дрогнули, и Ноэль услышала стон — низкий и голодный, самый настоящий стон страсти.
Удивительно, но одним прикосновением Рейчел чуть не поставила его на колени.
Лекс определенно была права. Ноэль должна была сделать свой выбор и сдвинуть все с мертвой точки.
Скоро.
Даллас
Далласу было всего девять, когда мать преподала ему урок, который определил его судьбу.
Жизнь на ферме была тяжелой. Мир, который знала его мать, был мертв уже десять лет, но она никогда не отворачивалась от реальности, как многие другие. Ей было девятнадцать, когда пришли бури. Шесть месяцев спустя она родила его. Мать держалась за клочок земли, которым владела, даже под дулом пистолета. Она делала все, чтобы защитить своего сына и людей, которые полагались на ее ум и силу.
Она могла быть хладнокровной, его мать, но она не позволяла себе безделье. Ярость могла дать силу выжить в мире, сошедшем с ума, но не тогда, когда она была лишена цели. Так что в тот день, когда она застала его в драке с парнем вдвое меньше себя, она не стала его воспитывать. Нет, она притащила Далласа к ближайшему корыту за шиворот, макала его в воду, пока он не начал захлебываться, и потом потащила его в сарай, чтобы он мог выместить свою ярость на поленнице.
«Разозлись, — сказала она ему в тот день и дюжину раз после этого. — Сначала разозлись, а потом что-то делай. Не дерись, если у тебя есть выбор, и не трать времени. Заканчивай быстро».
Так он и делал. Даллас злился, казалось, каждый день своей взрослой жизни. И он превратил этот гнев в бизнес, потом в банду, а потом в целый гребаный сектор, которым управлял так же, как его мать управляла своим маленьким ранчо. Она никогда не держала в своих руках столько жизней, но ее совет все еще был полезен. Это работало.
Большую часть времени.
Она не увидела его взрослым. Она не знала Лекс, женщину, которая могла довести его до такой ярости, что было удивительно, что он до сих пор не захватил все сектора.
Он видел, как она ушла из зала с двумя парнями, бойцами. Бросила это ему в лицо.
Я тебе не принадлежу.
С таким же успехом она могла закричать это. И он даже глазом моргнуть не мог, потому что она ему не принадлежала. Даллас, блядь, О’Кейн, не мог желать того, чего не мог иметь, потому что Даллас О’Кейн мог получить все, что хотел.