Оставив для Энни сообщение с просьбой заглянуть в его офис в шесть часов, Бэнкс запер дверь и взгромоздил кипу бумаг на письменный стол. Он так замотался, что даже не перевернул лист настенного календаря с апреля на май. Бэнкс сменил фото каменного моста в Линтоне на фотографию устремленного вверх решетчатого окна в восточной стене кафедрального собора Йорк-Минстер с розово-белыми майскими цветами на заднем плане.
Четверг, одиннадцатое мая. Трудно поверить, но прошло всего три дня после ужасающего открытия в доме тридцать пять на Хилл-стрит. Таблоиды уже радостно потирали руки, называя это место «Дом ужасов доктора Терри», [20]и даже еще хуже — «Дом Пэйна». [21]Каким-то образом им удалось раздобыть фотографии Терри и Люси Пэйн: фото Терри было, похоже, вырезано из групповой школьной фотографии, а Люси — из бюллетеня отделения банка «НэтУэст», в котором она работала. Обе фотографии были весьма плохого качества, и, чтобы узнать запечатленных на них людей, надо было сначала прочесть, кто они такие.
Бэнкс включил компьютер и ответил на электронные письма, на которые, по его мнению, следовало ответить, а затем принялся разбирать бумаги на столе. Ничего особенного за время его отсутствия не произошло. Основную озабоченность вызывала серия дерзких ограблений почтовых отделений, грабитель в маске угрожал сотрудникам и посетителям длинным ножом и грозил распылить аммиак. Пока обошлось без пострадавших, однако никто не мог гарантировать, что их не будет в дальнейшем. За месяц на территории Западного округа произошло четыре таких ограбления. Сержант уголовной полиции Хатчли предоставил бумагу с описью информации, скопившейся в его картотеке. Помимо ограблений, наиболее серьезным преступлением в их округе было похищение черепахи, которую угораздило заснуть в картонном ящике в саду одного из жителей, откуда ее и украли, прихватив заодно велосипед и газонокосилку.
Обычные дела. И Бэнкс, читая об этих привычных, заурядных преступлениях, вдруг, после всех ужасов подвала в доме Пэйнов, почувствовал даже какое-то странное успокоение.
Он включил радио как раз в тот момент, когда передавали медленную часть последней фортепианной сонаты Шуберта. Внезапно он ощутил сильную головную боль, осторожно помассировал лоб и переносицу — не помогло, тогда он запил чуть теплым кофе две таблетки парацетамола и, отодвинув злополучную груду бумаг, попытался забыться в нежных волнах музыки. В последние дни у него все чаще болела голова, Бэнкса мучила бессонница и он испытывал странное нежелание идти на работу. Это напоминало ему то состояние, в котором он пребывал перед переездом из Лондона в Йоркшир. Тогда он был на грани нервного срыва и теперь опасался, не грозит ли ему то же самое. Когда удастся выкроить время, решил он, надо будет наконец-то показаться доктору.
Телефонный звонок вывел его из состояния задумчивости — такое случалось столь часто, что стало привычным. Поморщившись, он взял в руку ненавистный телефон и промычал:
— Бэнкс.
— Это Стефан. Вы просили меня держать вас в курсе дела.
— Да, Стефан, — ответил Бэнкс уже совершенно другим тоном. — Что нового?
Бэнкс слышал какие-то голоса на заднем плане. Стефан, вернее всего, звонил из Миллгарта. Или из дома Пэйнов.
— Есть хорошая новость. На мачете, которым Пэйн убил констебля Морриси, найдены отпечатки его пальцев; кроме того, из лаборатории сообщили, что желтые синтетические волокна от веревки найдены в соскобе из-под ногтей Люси Пэйн, а на рукаве ее халата обнаружена кровь Кимберли Майерс.
— Так, значит, она была там, — произнес Бэнкс.
— Похоже на то. Правда, она может сказать, что волокна оказались у нее под ногтями, когда она развешивала белье. У них такая же веревка натянута между деревьев на заднем дворе. Я сам видел.
— Да, но кровь?
— Это ей будет объяснить сложнее, — сказал Стефан. — Крови не очень много, но достаточно, чтобы доказать ее присутствие в подвале.
— Спасибо, Стефан. Это действительно хорошая новость. А у Теренса Пэйна?
— То же самое. Кровь и желтые волокна. Ну и большое количество крови констебля Морриси.
— Нашли последнее тело?
— Нашли, точнее сказать, скелет — в саду. Таким образом, обнаружены все пять трупов.
— Скелет? Сколько же времени потребовалось, чтобы тело превратилось в скелет?
— Это зависит от температуры и активности насекомых, — ответил Стефан.
— Могло ли такое произойти за месяц или около того?
— Да, хотя последние месяцы были не очень теплыми.
— А в принципе возможно?
— Да.
Лиан Рей пропала тридцать первого марта, это могут быть ее останки.
— Еще осталась неисследованной большая часть сада, — продолжал Стефан. — Ребята копают очень медленно и осторожно, боясь повредить кости. Я договорился, чтобы нам в помощь прислали ботаника и энтомолога из университета для осмотра места преступления. Они помогут нам установить время смерти.
— На жертве сохранились хотя бы фрагменты одежды?
— Нет. Ничего.
— Ну что ж, Стефан, постарайтесь поскорее идентифицировать труп и, как только будут результаты, сразу свяжись со мной.
— Будет исполнено.
Положив трубку, Бэнкс подошел к раскрытому окну и украдкой достал запрещенную ему сигарету. Вторая половина дня была жаркой и душной, в воздухе чувствовалась какая-то особая напряженность — будет дождь, возможно, с грозой. Конторщики, спешившие домой, поднимали головы, словно принюхиваясь к воздуху, и доставали зонтики. Владельцы магазинов закрывали окна и сворачивали тенты. Бэнкс снова вспомнил о Сандре. Когда она работала в общественном центре на Норт-Маркет-стрит, они, перед тем как идти домой, встречались и частенько заходили в «Куинс армс», чтобы выпить. Счастливые денечки… А может быть, ему это только кажется. И вот теперь она беременна ребенком Шона.
Звучала музыка Шуберта, ясное, элегическое вступление к финалу сонаты си-бемоль. Головная боль слегка утихла. Он помнил, что Сандра во время беременности не светилась радостью приближающегося материнства. Она страдала по утрам от невыносимых приступов тошноты и, хотя не злоупотребляла, продолжала пить вино и покуривать. Она по-прежнему ходила на выставки и на спектакли, встречалась с подругами и, когда недомогание мешало ей вести привычный образ жизни, злилась и жаловалась.
На седьмом месяце (Сандра была беременна Трейси) она поскользнулась на льду и провела оставшееся до родов время в гипсе. Это раздражало и бесило ее, потому что не позволяло бродить по городу с камерой, как она любила, и закрыло ее в стенах их убогой маленькой квартиры. Она в тоске провела там всю зиму, состоявшую из череды серых дней, а Бэнкс в это время пропадал на работе, словно позабыв о доме. Ну что ж, может быть, Шон будет уделять ей больше времени. Возможно, если бы Бэнкс тогда…
Он встряхнул головой: не хотелось представлять, какой именно круг ада предназначен для невнимательных мужей и отцов. В дверь постучали: Анна Кэббот просунула в приоткрытую дверь голову и отвлекла от приступа самобичевания.
— Я не ошиблась? Ты пригласил меня на шесть часов?
— Да. Прости, Энни. Задумался.
Бэнкс надел пиджак, проверил бумажник, похлопал по карманам в поисках сигарет, бросил из-за плеча прощальный взгляд на груды бумаг на столе, к которым он толком и не притронулся. Да черт с ними! Если они рассчитывают на его упорный труд в деле расследования преступлений, то пусть потерпят с этой ненавистной, никому не нужной канцелярщиной.
Когда Дженни, проезжая сквозь сплошную стену проливного дождя, увидела перед собой безобразное скопище уродливых кранов, возвышающихся над гулльскими доками, она в тысячный, наверное, раз спросила себя, за каким чертом ее снова принесло в Англию. Еще и в Йоркшир! Особенных семейных привязанностей она не ощущала. Дженни была единственным ребенком у родителей, которые, перестав работать, проживали в Сассексе. Прежде и мать, и отец с головой были поглощены работой: он — историк, она — физик, поэтому Дженни почти все детство провела не с родителями, а с часто менявшимися нянями или девушками-иностранками, которые помогали по хозяйству и присматривали за ней, но главной их целью было изучение языка. А поскольку родители были увлечены наукой, Дженни чаще чувствовала себя предметом исследования или эксперимента, чем дочерью.
20
Здесь обыгрывается название британского фильма «Дом ужасов доктора Террора», т. е. «Дом ужасов доктора Страха».