— К чему вы клоните, инспектор? — спросила Джулия Форд.
— Слишком большое сходство между этими преступлениями. Только и всего.
— Как вам известно, убийца Кэтлин Мюррей находится за решеткой, — не отступала Джулия. — И Люси не имеет к этому преступлению никакого отношения.
— Она была соучастницей.
— Она была жертвой.
— Постоянная жертва, а, Люси? Жертва с плохой памятью. Как вы себя чувствуете в этой роли?
— Может быть, уже хватит? — снова вспыхнула Джулия.
— Я чувствую себя ужасно, — еле слышно произнесла Люси.
— Что?
— Вы спросили, каково это быть жертвой с плохой памятью. Ужасно. Я чувствую себя так, словно я — это не я, словно я пропала, себе не принадлежу, со мной не считаются. Я даже не могу вспомнить то плохое, что мне пришлось испытать.
— Люси, позвольте еще раз спросить: вы когда-нибудь помогали своему мужу похищать какую-либо девушку?
— Нет.
— Причиняли ли вы вред кому-нибудь из девушек, которых он привозил домой?
— Я не знала о них вплоть до прошлой недели.
— Почему именно в ту ночь вы встали с постели и спустились в подвал? Почему не раньше, когда Терри развлекался с очередной девушкой?
— Я никогда прежде не просыпалась. Он, должно быть, подсыпал мне какое-то наркотическое средство.
— При обыске криминалисты не обнаружили ни снотворного, ни рецептов на него.
— Он мог доставать его незаконным путем. А в тот раз у него закончилось снотворное, поэтому я и проснулась.
— А где он мог его купить?
— В школе. Там продают любые наркотики.
— Люси, вам известно, что Терри уже был насильником, когда вы повстречались?
— Что?
— Вы все отлично слышали! — Бэнкс открыл лежащую перед ним папку. — По нашим данным, перед тем как встретить вас в пабе в Сикрофте, он изнасиловал четырех женщин. Теренс Пэйн был тем самым Сикрофтским насильником. Это подтвердил сравнительный анализ ДНК взятой у него спермы и спермы, оставленной им на теле одной из жертв.
— Я…
— Не знаете, что сказать?
— Не знаю.
— А как вы встретились с ним, Люси? Никто из ваших подруг не припомнит, что видели, как вы разговаривали с ним в пабе тем вечером.
— Я же рассказывала: на выходе из паба. В этом пабе было множество залов, и мы пошли в другой бар.
— Люси, как вы думаете, чем вы отличались от остальных?
— Не понимаю, о чем вы.
— Почему он не последовал за вами на улицу и не изнасиловал, как других?
— Откуда мне знать.
— Признайтесь, это весьма странно…
— Я же сказала вам, не знаю. Я понравилась ему. Он любил меня.
— Да, любил, и продолжал насиловать молодых женщин после того, как встретил вас. — Бэнкс снова заглянул в папку. — На его счету по крайней мере еще две жертвы, как зафиксировано в нашей базе данных, — это только те, кто обратился в полицию. Вы, наверно, знаете, некоторые женщины в полицию не обращаются, испытывая тяжелейшую депрессию, другие стыдятся, обвиняя себя в произошедшем. — Бэнкс подумал об Энни Кэббот и о том, через какие муки она прошла два года назад.
— А какое все это имеет отношение ко мне?
— Почему вас он не изнасиловал?
Люси посмотрела на него каким-то непонятным, отсутствующим взглядом:
— А может, изнасиловал.
— Не говорите глупостей. Ни одна женщина не выйдет замуж за насильника.
— Вам не понять, что можно привыкнуть ко всему, когда у вас нет выбора.
— Как это понимать: «нет выбора»?
— Именно так, как я сказала.
— Так это же был ваш выбор — выйти замуж за Терри, разве не так? Никто вас не принуждал.
— Я не это имела в виду.
— А что?
— Да так, ничего.
— Нет уж, скажите.
— Я сказала — ничего.
Бэнкс нервно зашелестел бумагами:
— Так в чем все-таки дело, Люси? Он рассказал вам, чем занимается? Это вас поразило? Он увидел в вас родственную душу? Вы — Хиндли, а он — Брэди? Извращенцы? «Мавританские убийцы»?
Джулия Форд, не выдержав, вскочила со стула:
— Может быть, уже довольно, инспектор? Еще одно подобное высказывание, и допрос будет закончен, а я подам на вас рапорт.
Бэнкс пригладил рукой свои коротко стриженные волосы. Он чувствовал закипающее раздражение.
Паузу прервала Уинсом, задав уточняющий вопрос:
— Люси, так он все же вас изнасиловал? — спросила она с легким ямайским акцентом. — Ваш будущий муж изнасиловал вас?
Люси повернулась к Уинсом. Бэнксу показалось, что она мысленно прикидывает, как теперь решать уравнение, в которое добавилось еще одно неизвестное.
— Конечно, нет. Я никогда бы не вышла замуж за насильника.
— Так вы не знали правды?
— Конечно, не знала.
— И вы не замечали ничего странного в поведении Терри? Я не была знакома с ним, но мне непонятно, как насильник и убийца может не вызвать у окружающих никаких подозрений.
— Он мог быть просто очаровательным.
— Он делал или говорил что-либо, что казалось вам подозрительным, пока вы были вместе?
— Нет.
— Он любил сексуальные игры?
— Как это?
— Ему нравилось привязывать вас? Или притворяться, что он вас насилует?
— Нет, ничем подобным мы не занимались.
Уинсом подала Бэнксу сигнал перехватить инициативу; в ее взгляде он ясно увидел то, что она сейчас чувствует: ничего не получается, Люси Пэйн, вероятнее всего, лжет.
— А где видеокамера? — задал вопрос Бэнкс.
— Какая видеокамера?
— Мы обнаружили следы от штатива в подвале. Видеокамера была установлена возле матраца. Я думаю, вам нравилось смотреть видео с этими девушками.
— О чем вы говорите! И о видеокамере мне ничего не известно.
— И вы никогда не видели ее у мужа?
— Нет.
— Он никогда не показывал вам никаких видеофильмов?
— Только те, что брал напрокат или на время у знакомых.
— Нам известно, где он приобрел видеокамеру. Мы скоро это проверим.
— Проверяйте. Еще раз повторяю, я никогда не видела дома видеокамеры, никогда не слышала, что она у нас есть.
Бэнкс сменил тему:
— Люси, вы сказали, что вас не привлекают сексуальные игры, так что же заставило вас одеться соответствующим образом и на вечер стать проституткой? Или опять не помните?
— Все было совсем не так. Я не вышла на улицу и ни к кому не приставала. Кто рассказал вам об этом?
— Это не важно. Так вы сняли мужчину для секса в баре отеля?
— Ну и что? Это было ради забавы, на спор и еще до знакомства с Терри.
— И как все происходило?
Люси изобразила на лице стыдливую улыбку:
— Я довольно часто разрешала себе поболтать и пококетничать с мужчинами в пабе. Но в тот раз мне заплатили двести фунтов. Это была шутка, всего лишь шутка. Уж не хотите ли вы арестовать меня за занятие проституцией?
— Только шутка, — задумчиво, словно про себя, повторил Бэнкс.
Джулия Форд слегка растерялась от столь неожиданного поворота допроса, но не проронила ни слова.
Бэнкс понимал, что они так и не вышли из тупика. Хартнелл был прав: никаких улик против Люси у них не было, если не считать странностей в ее отношениях с Пэйном, следов крови на одежде и волокон от бельевой веревки под ногтями. Ее ответы, хотя и не всегда понятные, не содержали признания в том, что она подстрекала своего мужа совершать убийства или помогала ему в этом, иными словами — предъявить ей было нечего.
Он присмотрелся к ней. Кровоподтеки почти исчезли с ее обрамленного черными волосами, бледного, красивого лица, выражающего оскорбленную невинность, — Мадонна, да и только. Единственное, что поддерживало уверенность Бэнкса, что ей есть что скрывать, были ее глаза: черные, задумчивые, непроницаемые. Ему казалось, что если долго и неотрывно смотреть в эти глаза, то можно лишиться рассудка. Но это не улика, а плод его воображения. К немалому удивлению всех присутствующих, он резко встал, с грохотом отодвинув стул, и объявил:
— Вы свободны, Люси, — и быстрым шагом вышел из комнаты для допросов.