Он проснулся около четырех утра, оттого что его голова раскалывалась от миллиона крутившихся в мозгу подробностей расследования, и, хотя Бэнкс чувствовал себя усталым как собака, он знал, что снова заснуть не сможет. Когда же, наконец, завершится расследование дела Хамелеона, старший инспектор Гристхорп вернется на работу, а он приступит к исполнению своих прежних обязанностей! Ответственность руководителя специальной группы за последние полтора месяца вконец вымотала его. Все признаки хронической усталости были налицо: краткий сон, тревожные сновидения, что усугублялось постоянной нездоровой пищей в сочетании с обильной выпивкой и большим количеством сигарет. Однажды ему уже случилось оказаться в состоянии такого же морального и физического истощения, когда он несколько лет назад ушел из столичной полиции и перебрался в Северный Йоркшир, надеясь на новом месте зажить спокойно. Разыскная работа ему очень нравилась, хотя временами казалось, что деятельность полицейских превратилась в игру для молодых. Наука, новые технологии и изменения в организационно-управленческой структуре отнюдь не упростили самого розыска, зато усложнили жизнь. Бэнкс понял, что он уже вплотную подобрался к своему карьерному пределу, а этим утром ему в голову пришла вполне серьезная мысль: не уйти ли с работы?
Услышав шаги почтальона за дверью, он вышел в прихожую, чтобы поднять с пола свежую корреспонденцию. В привычной куче счетов и рекламных проспектов он заметил надписанный вручную конверт из Лондона и сразу же узнал этот аккуратный округлый почерк.
Сандра.
Сердце забилось в горле; Бэнкс, собрав все бумаги, вернулся в кухню, самую любимую комнату в доме — хотел прочесть письмо именно там. Он давно надеялся получить его, но содержание послания словно погасило яркое утро за окном, а кухня показалась темной и мрачной.
Дорогой Алан!
Мне известно, что Трейси рассказала тебе о моей беременности. Жаль, что ты услышал об этом именно от нее, но ничего не поделаешь. Я надеюсь, теперь ты поймешь необходимость нашего развода и будешь действовать соответственно изменившимся обстоятельствам.
Искренне твоя
Вот так-то. Холодная, формальная записка. Для себя он решил, что не отвечал на ее просьбы о разводе, поскольку не считал это делом первостепенной важности, да и вообще не видел необходимости спешить. Вероятно, в глубине души он по-прежнему оставался верным Сандре и в каком-то дальнем, скрытом уголке души еще лелеял надежду, что происходящее — всего лишь ошибка или дурной сон, и он однажды утром снова проснется в иствейлском типовом доме, а рядом с ним будет Сандра. Не то чтобы он очень этого хотел, тем более сейчас, но как будто желал убедиться в том, что не очерствел окончательно и еще способен лелеять в душе столь неразумные желания.
И вот на тебе!
Бэнкс отложил письмо в сторону, чувствуя исходящий от него холод. Почему он не может просто выбросить все это из головы и жить дальше, как это со всей очевидностью сделала Сандра? Из-за чувства вины за случившееся с его нерожденным ребенком, из-за того, что почувствовал облегчение? Этого он не знал.
Он смахнул письмо со стола на пол, взял портфель и пошел к машине.
Этим утром он намеревался поехать в Лидс, но попозже, сначала решил заскочить в участок, разобрать хотя бы часть бумажных завалов и поговорить с Уинсом. Дорога из Грэтли в Иствейл проходила, по мнению Бэнкса, по удивительно красивым местам — так он решил, когда первый раз ехал по этому маршруту. Узкое шоссе отлого взбирается наверх; из машины открывается вид на расположенные в долине, как будто спящие деревни, на извивающуюся и уходящую влево реку; на поля, покрывающие крутые склоны; в правой части долины — пастбище, по которому разбрелись овцы. Но сегодня он не обратил на привлекательный пейзаж никакого внимания отчасти потому, что уже вволю налюбовался им, отчасти из-за того, что был расстроен письмом Сандры.
После хаоса прошедшего уик-энда работа полицейского участка вернулась в нормальную колею; репортеры пропали, так же, впрочем, как и Люси Пэйн. Исчезновение Люси не сильно беспокоило Бэнкса, он почти об этом не вспоминал. Он вошел в свой кабинет и включил радио. Она, по всей вероятности, даст о себе знать, но, если так не случится, особых причин для волнения нет. Даже если они обнаружат какие-либо улики против нее. Ее все равно отследят через банкоматы, в которых она будет снимать деньги, или кредитные карты, когда она будет делать покупки. Где бы она ни находилась, без денег ей не обойтись.
Разобравшись с бумагами, Бэнкс пошел в комнату сотрудников. Констебль Уинсом Джекмен сидела за столом и задумчиво грызла кончик карандаша.
— Уинсом, — обратился он к ней, припомнив одну из подробностей, разбудившую его сегодня под утро. — У меня есть для вас еще одно задание.
Объяснив ей, что именно требуется, Бэнкс, воспользовавшись боковым выходом, покинул здание участка и поехал в Лидс.
Энни вошла в здание Королевской прокуратуры сразу по окончании обеденного перерыва — самой ей перекусить не удалось. Следователь прокуратуры, которому было поручено вести дело, Джек Уитэкер, оказался моложе, чем она его представляла, — около тридцати, рано облысевший и слегка шепелявивший. Его рукопожатие оказалось твердым, а рука — слегка влажной. Его кабинет был несравненно более опрятным, чем офис Стаффорда Оука в Иствейле, где ни одна папка не находилась на положенном месте, зато их обложки были украшены олимпийскими эмблемами, кольца которых оставили кофейные чашки.
— Есть новости? — спросил следователь Энни, дождавшись, когда она устроится на стуле напротив него.
— Да, — ответила Энни. — Констебль Тейлор изменила свои показания сегодня утром.
— Позвольте взглянуть?
Энни протянула ему исправленные показания, и Уитэкер стал читать. Закончив, положил листы на стол, подвинул их к Энни.
— Ваше мнение? — спросила она.
— Мое мнение такое, — медленно произнес Джек Уитэкер, — что мы можем предъявить Джанет Тейлор обвинение в убийстве.
— Что? — Энни не поверила услышанному. — Она действовала как полицейский при исполнении обязанностей. Я рассчитывала на убийство при смягчающих вину обстоятельствах или — в самом худшем случае — на непреднамеренное убийство. Но убийство?
Уитэкер вздохнул:
— Дорогая моя, вы, похоже, не в курсе последних новостей?
— Каких новостей?
Энни по дороге в Лидс выключила в машине радио, размышляя о деле Джанет и переживая неловкость, оставшуюся после встречи с Бэнксом.
— Перед самым обедом присяжные вновь вернулись к рассмотрению дела Джона Хэдли, девонского фермера.
— Я в курсе дела Хэдли. И каков вердикт?
— Виновен в убийстве.
— Господи боже мой! — воскликнула Энни. — Поймите, Хэдли — обычный гражданин. Он выстрелил налетчику в спину. Джанет Тейлор…
Уитэкер поднял руку:
— Дело в том, что решение суда — это что-то вроде послания нам, и мы должны показать, что действие законов, которыми он руководствуется, распространяется на всех. Мы не можем дать прессе повод вопить, что мы проявляем мягкость в отношении Джанет Тейлор только потому, что она сотрудник полиции.
— Так это политическое решение?
— А вы как думали? Справедливость должна торжествовать…
— Справедливость? — гневно оборвала тираду Уитэкера Энни.
Он приподнял бровь:
— Поверьте, я все понимаю, но, согласно своим показаниям, Джанет Тейлор пристегнула Теренса Пэйна наручниками к металлической трубе после того, как обездвижила его, и еще дважды изо всей силы ударила дубинкой. Это преднамеренное убийство.
— Но она не думала его убивать.
— А уж это решать присяжным. Любой хороший обвинитель сможет доказать, что она чертовски хорошо представляла, какое воздействие окажут на Пэйна два последних удара по голове после семи уже нанесенных.
— Поверить не могу… — с трудом произнесла Энни.
— Никто не испытывает большего огорчения, чем я, — со вздохом объявил Уитэкер.
— Кроме Джанет Тейлор.