— Ну, Кэнди, — обратился к ней Бэнкс, сделав первый глоток. — Что привело вас ко мне?
— Можно закурить? — спросила она, раскрывая сумочку.
— Сожалею, — ответил Бэнкс, — но курение здесь запрещено, и за нарушение запрета я понесу ответственность наравне с вами.
— Так, может, мы выйдем из участка?
— Не думаю, что так будет лучше, — покачал головой Бэнкс. — Давайте действовать сообразно правилам.
— Вы знаете, я просто люблю, когда пью кофе, выкурить сигаретку. Привычка, знаете…
— На этот раз сделайте исключение. Так что привело вас ко мне, Кэнди?
Она немного помедлила с ответом, выражение ее лица стало обиженно-озабоченным, она закрыла сумочку, а когда закидывала ногу на ногу, так саданула платформой туфли по днищу столешницы, что кофе из чашки Бэнкса выплеснулся на кучу лежащих перед ним бумаг.
— Ой, простите! — вскрикнула она.
— Ничего, — успокоил ее Бэнкс и, достав носовой платок, вытер пролитый кофе. — Так вы хотели рассказать мне о цели своего прихода.
— Я хотела?
— Да, — заверил ее Бэнкс.
— Тогда вначале, — обратилась к нему Кэнди, перейдя почти на шепот, — вы должны гарантировать мне иммунизацию или как там это у вас называется. Иначе я не скажу ни слова.
— Вы хотели сказать иммунитет, то есть неприкосновенность.
Она залилась краской:
— Пусть так. Я недолго ходила в школу.
— Иммунитет от чего?
— От преследования.
— А за что я должен вас преследовать?
Ее взгляд снова заскользил по кабинету, иногда задерживаясь на Бэнксе; пальцы рук нервно теребили лежащую на коленях сумочку.
— За то, чем я занимаюсь, — помедлив, ответила она, — ну… с мужчинами. Я проститутка.
— Господи! — притворно ужаснулся Бэнкс. — Да вы прямо огорошили меня таким сообщением!
В ее глазах заблестели злые слезы.
— Вот только не надо подколов! Я не стыжусь своей профессии. По крайней мере я не бегаю по улицам и не сажаю в камеры невинных людей, оставляя на свободе явных преступников.
Бэнксу стало не по себе. Надо бы придержать язык, ведь только что, обидев ее своим сарказмом, он проявил себя не лучше того констебля с сальной улыбкой.
— Простите меня, Кэнди, — произнес он, — но у меня пропасть работы. Мы можем перейти к делу? Если у вас есть что мне рассказать, начинайте.
— А вы обещаете?
— Что?
— Что вы не закроете меня.
— Обещаю. Ей-богу! Если, конечно, вы не раскроете страшную тайну какого-нибудь совершенного вами преступления…
Она вскочила со стула:
— Я не совершала никаких преступлений!
— Ну хорошо, хорошо! Прошу вас, садитесь. И успокойтесь.
Кэнди медленно села, теперь уже следя за тем, чтобы платформа ее туфли не причинила никаких неприятностей.
— Я пришла, потому что вы ее отпустили. Я не собиралась приходить. Не люблю полицию. Но вы ее отпустили.
— О ком вы, Кэнди?
— Да о жене этого маньяка, о них еще в газете писали.
— И что вы хотите сообщить?
— Они… однажды… понимаете, они…
— Они вас сняли?
Она опустила глаза:
— Да.
— Они были вдвоем?
— Да. Я стояла на улице, а они подъехали на машине. Договаривался он, а когда мы сговорились, они привезли меня к себе домой.
— А когда это было, Кэнди?
— Прошлым летом.
— Не помните, в каком месяце?
— Я думаю, в августе. В конце августа. Было еще тепло.
Бэнкс задумался. Сикрофтский насильник исчез примерно в то время, когда чета Пэйнов переехала оттуда. До того как Пэйн похитил Келли Мэттьюс, оставалось примерно полгода. Выходит, все это время он пытался удовлетворять свои желания, обращаясь к проституткам? Какова же тогда роль Люси?
— Куда они вас привезли?
— На Хилл-стрит. В дом, о котором писали газеты.
— Что было дальше?
— Ну, сначала мы выпили, они поговорили со мной, вроде хотели, чтобы я освоилась. Они выглядели отличной парой.
— А потом?
— Ну а как вы сами думаете, что было потом?
— Хочу услышать это от вас.
— Он сказал: «Ну, пойдем наверх».
— Только вы и он?
— Да… и я так сначала подумала. Мы пошли наверх в спальню, и я стала раздеваться. Он остановил — не хотел, чтобы я полностью все с себя сняла, я осталась в нижнем белье. Так было поначалу.
— И что же?
— Там было темно. Он уложил меня в постель, и тут я поняла, что она уже там.
— Люси Пэйн?
— Да.
— И она принимала участие в сексуальном продолжении?
— О да! Уж она-то в этом деле хорошо разбиралась.
— Может быть, она вела себя так, будто ее принудили к этому? Люси не показалась вам жертвой мужчины?
— Что вы, ничего похожего! Она руководила, ей все это нравилось. Она даже сама предлагала свои собственные штучки… ну, там, позы разные…
— Они причиняли вам боль?
— Да нет. Они, знаете ли, любили повеселиться, но при этом понимали, насколько далеко можно заходить в таких играх.
— И что это были за игры?
— Он спросил, не буду ли я против, если он привяжет меня к кровати. Обещал, что не сделает мне больно.
— И вы согласились?
— Они хорошо заплатили.
— И казались добрыми и заботливыми?
— Ну да.
Бэнкс в изумлении покачал головой:
— Продолжайте.
— Только не надо осуждать! — обиделась Кэнди. — Вы же меня совсем не знаете, понятия не имеете, на что приходится идти, чтобы выжить! Поэтому не надо.
— Не буду, — успокоил ее Бэнкс. — Продолжайте, Кэнди. Они привязали вас к кровати…
— Она зачем-то капнула мне на живот и соски горячим свечным воском. Было немного больно. Ну, вы, наверно, знаете…
Бэнкс не был искушен в использования горячего воска в сексуальных играх, но однажды капля со свечи случайно попала ему на ладонь, он помнил ощущение: горячая вспышка на коже, боль, но воск быстро остыл, затвердел, а кожа в том месте покраснела и припухла. В общем, ощущение не из приятных.
— Вас это напугало?
— Не особенно. Со мной происходило и кое-что похуже. Но самое главное, из-за чего я пришла к вам, — они действовали сообща. Как вы могли выпустить ее?
— Так у нас нет никаких улик, подтверждающих ее причастность к убийству тех девочек.
— Да неужто вы не понимаете? — с мольбой в голосе обратилась к нему Кэнди. — Она такая же, как он. Они делали все вместе. Вдвоем.
— Кэнди, я понимаю, что вам, вероятно, потребовалось немало мужества, чтобы прийти сюда, но ваш рассказ не может ничего изменить. Мы не можем арестовать ее…
— Вы хотите сказать, по заявлению какой-то проститутки?
— Я не собирался говорить ничего подобного. Вы согласитесь со мной, если выслушаете и обдумаете то, что я скажу. Вам заплатили за услуги. Они не причинили вам никакой боли кроме той, которую вы согласились терпеть. Сама ваша профессия предполагает некоторый риск. Вы понимаете, Кэнди?
— Но этот случай меняет дело?
— Да. Для меня. Но мы имеем дело с фактами, уликами. Я не сомневаюсь в правдивости ваших слов, но, даже имей мы запись вашей встречи на видео, это не подтвердило бы, что она убийца.
Кэнди, недолго помолчав, сказала:
— А они снимали на видео. Я видела камеру. Они были уверены, что я не замечу за занавеской, но я слышала какое-то жужжание, а потом, когда встала в туалет, разглядела ее: в занавеске была проделана дырочка.
— Мы не нашли никакого видео в их доме, Кэнди.
Но тот факт, что Кэнди видела камеру, заинтересовал Бэнкса. И снова он стал терзаться вопросом: где могут быть камера и кассеты?
— Стало быть, все зря? Мой приход к вам?
— Совсем нет.
— Да нет, зря. Вы не собираетесь ничего делать. Она так же виновна, как и он, а вы выпустили ее…
— Кэнди, то, что она участвовала в половом акте в качестве третьего партнера, не переводит ее в категорию убийц. Это не улика.
— Так найдите улики.
Бэнкс вздохнул.
— Зачем вы пришли сюда? — спросил он. — Послушайте, вы, девушки, никогда добровольно не приходите в полицию, чтобы помочь нам.