Судя по происходящему на мониторе, Иришка была на месте и работала над несколькими документами сразу.
Миновав еще пару рабочих мест, Герасим оказался около кофемашины.
Нацедил в бумажную «чашку» темной жидкости, поднес к губам, принюхался. Кофе пах, как ему и положено, дешевым пережженным зерном из Юго-Восточной Азии.
— Нюхай — не нюхай, лучше не станет, — раздался над ухом хрипловатый тенор. — Главное в нашем пойле — кофеин!
В поле зрения появилось широкое веснушчатое лицо, светящееся широкой улыбкой. Насколько Герасим помнил, Вова улыбался всегда. Полное тело Вовы источало оптимизм. Он считал, что подготовится ко всему невозможно, предусмотреть все — тоже, поэтому нечего и напрягаться. Правда, зачем-то постоянно таскал с собой бейсбольную биту. Ему всегда было «ништяк» и «пофигу». Даже нашептывание на ухо Иришкой ввело его в ступор не на долго. Гера подозревал, что ступор бы продлился меньше, не привлеки он такого внимания офисных дам.
— Что, — продолжал Вова, — в кран не той воды насыпали? Надо проверить.
Он сунул под сосок машины бумажную чашку, а когда в нее потекла темная струйка, стал демонстративно принюхиваться.
Герасим отпил. Вкус, ничем не отличался от вкуса такой же жидкости в такой же чашке пару часов назад. Вкусовых галлюцинаций не было, значит, диагноз «шизофрения» откладывался.
На душе стало легче. Даже муть в голове то ли улеглась, то ли рассеялась.
Герасим рассеяно посмотрел на Вову, умудряющегося одновременно болтать, прихлебывать кофе и при этом не давиться, залпом опрокинул в себя остатки коричневой жижи, метнул чашку в мусорную корзинку.
— Попал! — объявил Вова. — Это потому, что ты в этот момент не думал. Мышцы сами всю работу сделали. И, заметь, лучше, чем голова! Непроизвольное движение называется!
— Вова, кончай трепаться! — рявкнул из-за перегородки сиплый голос.
Хозяин голоса — Юрий Александрович — невысокий плотно сбитый мужчина с коротко остриженными седыми волосами, старающийся походить на отставного офицера, за глаза называемый всеми не иначе как Юрик, — поднялся над загородкой с видом боксера, выигрывающего бои исключительно нокаутом.
— Задолбал трещать! — гаркнул Юрик и погрузился обратно за загородку.
Вова расцвел одной из самых шикарных улыбок, принимаясь объяснять кто по его мнению есть кто, и кто куда пойдет.
Герасим, с видом случайного и очень занятого прохожего, поспешил на свое место, думая о том, могли ли его мышцы сами изобразить улыбку?
В темном зеркале монитора отражалась знакомая физиономия.
Герасим попробовал улыбнуться. Улыбка получилась вымученной. Его настоящей. Это отражение не пыталось улыбаться для рекламы позитивного мышления.
Рядом на черной плоскости появилась бело-серая фигура.
— Герасим Палыч, — раздался за спиной начальственный голос, — не слишком ли вы увлеклись имитацией трудовой деятельности? С упором на имитацию. Хоть бы монитор включили ради приличия.
— Я думал, — машинально ответил Герасим, поворачиваясь к шефу.
Тот со скорбной миной взирал с высоты своих двух метров на придавленного к креслу недотепистого, а теперь ещё и обленившегося подчиненного.
— Не обижайтесь, но должен вам напомнить, что думать, не совсем ваша прерогатива, — прожурчал шеф. — Ваше дело сейчас сделать отчёт, который должен быть на моем столе.
— Да, я помню. Он почти готов.
— Почти не приемлемо. Готов. Или не готов. Сейчас, если я правильно понимаю, он не готов. Он нужен в центральном офисе, он нужен здесь. Возможно, прямо сейчас предприятие теряет огромные деньги и ничего не предпринимает, потому что его руководство об этом не знает. Кто-то может остаться без премии, кто-то без зарплаты, а кто-то вообще окажется на улице. Понимаете, насколько это важно? Я поручил вам эту работу, потому что считал, что вы справитесь. Я ошибся?
— Э-э… Нет.
— Очень на это надеюсь. Вы помните, когда крайний срок?
Герасим закивал.
— Не подведите всех нас.
— Ну что, Гера, получил внушение?
Герасим оторвался от выборки.
Вова сиял неизменной улыбкой. Знай его кто похуже, заподозрил бы в злорадстве.
— Хорош грустить, пошли курить. Дым сокращает жизнь, но дарит радость, а вечно не живёт никто. А, как? Почти Шекспир.
Они вышли на крыльцо. Ни свежего воздуха, ни солнца, только стены многоэтажек, образующие каменный мешок, с тротуарной плиткой на дне. Несколько высоких клумб с чахлыми кустиками, крошечная детская площадка с песочницей в ярких бортиках — все украшение.