И тогда я понял все. Я понял все от начала и до конца. И вспышки прекратились, и я снова стою у окна, а напротив меня Маша, зажатая в руках Джокера. Джокера? Нет. В моих руках. Потому что Джокер - это я. Это моя выдумка. Плод моего воображения. Я не знаю только одного, как это случилось. Как случилось, что он сошел со страниц моих книг. Но я знаю, что, несмотря ни на что, он всего лишь часть моего сознания. Часть меня. И еще. Он не пустышка.
-Я знаю, почему ты убиваешь, - сказал я. Нет, не сказал. Почти выкрикнул.
-Что? - Джокер по привычке приподнял брови, а я увидел себя довольно отпивающего виски и начинающего снова азартно печатать.
-Ты рос без отца, - продолжил я, - и наверняка, ты жил очень даже неплохо. Твоя мама тебя любила. Она все делала для тебя. И ты даже не думал о нем, об отце.
Джокер слушал меня и хмурился. Словно вспоминал. Он, и вправду, вспоминал. Так же как и я. Нет, вместе со мной.
-И ты просто хотел быть счастливым. Ты приехал в Москву, ты хотел учиться, работать, устроиться здесь, сделать себя. И у тебя это получилось. Почти. Ты стал писателем. Популярным, успешным, известным. Тебя любили и ненавидели, как обычно и происходит. И ты любил и ненавидел. Но по большей мере себя. Потому что в глубине души ты был несчастным ребенком, который хотел, чтобы у него был отец. И эта часть внезапно перевесила. Она стала довлеть над тобой мертвым грузом. Да, ты многого добился, такого, о чем некоторые даже не мечтают. Да, ты доказал этому гребаному миру, что ты чего-то стоишь. Доказал сам. Но от этого отец-то не появился. Да по большому счету, ты все это ему и хотел доказать! Только доказывать некому. Его нет. И никогда не было.
Я плакал. Слезы катились из моих глаз. И словно в зеркальном отражении я видел точно такие же слезы в глазах Джокера. Он все еще держал и Машу, и нож у ее шеи, но делал это, скорее, по инерции. Он просто стоял и слушал.
-Но откуда?.. - прошептал он.
-А ты никогда не задумывался, что сначала твоими жертвами были только мужчины, - продолжил я, - которые бросили своих детей, или мальчики и девочки успешных родителей, выросшие на их любви и деньгах? Это потом уже убийство стало привычкой. И стало неважно, кто и почему.
Я говорил и говорил. Я говорил не для него. Он уже отпустил Машу и стоял, глядя на меня, посередине комнаты. Я говорил для себя. Я вскрывал самые потаенные углы своей души. Те, которые когда-то давно я закрыл на ключ, а потом еще заложил кирпичной кладкой, чтобы никогда туда не заглядывать. Я резал живьем по давно зарубцованным, как мне казалось, ранам.
-Я во всем виноват, - я смотрел ему в глаза. Только ему в глаза. Мне ни к чему было смотреть на Машу - я и так знал, что она стоит, прислонившись к стене, и дрожит. Мне не надо было смотреть на мониторы, потому что я и так знал, какие слова появляются сейчас на экране. Мне даже можно было не смотреть в глаза Джокера, я и так знал, что у него мои глаза. Как в том отражении, которое я трогал сегодня утром. У него все мое - глаза, нос, губы, волосы. Все-все-все. Потому что он - часть меня. Та часть, которую я прятал все это время, отчего она только кровоточила и убивала меня.
Я протянул вперед руку с открытой ладонью. И я протянул руку себе в ответ. Я сжал ладонь, а потом притянул к себе себя и крепко обнял. И стало тихо-тихо. Словно весь мир замер. И вот я стою уже один посередине кухни. И только падает на пол нож из моей руки. Медленно-медленно. Как в кино.
Эпилог.
Сегодня за моим окном светило солнце. Но я больше не мог писать. Что поделать? Дар моего писательства истек. Иногда мне кажется, что он просто вытек из моего воспаленного мозга, словно где-то в голове появилась маленькая трещина, и он единственный, кто смог в нее просочиться. Но мысли, чертовы мысли остались. В голове они бродят теперь совершенно свободно, хаотично: разные мысли разных мыслей. Что хотят, то и делают. Слагают ряды книг, которые никогда не будут опубликованы, кучи сценариев, фильмов по которым никогда не увидит свет. Что еще? Просто множество мыслей обретают в голове новые формы чего-то, что могло бы родиться, не улетучься мой дар писательства вместе с парами вчерашнего алкоголя. Бутылка из-под виски валялась у кровати, и кажется, на дне нее еще плескались остатки жидкости, которая вчера давала освобождение с условием, что сегодня я стану ее заложником. И теперь она немыслимо сжимала в тиски мою многострадальную голову, голову, в которой совсем недавно было еще хоть что-то ценное.
Да, кстати, я забыл представиться. Меня зовут Артем. Артем Киряков. Но это для тех, кто знает меня исключительно по экрану телевизора или видит мою физиономию на обратной стороне книг. Да-да, я тот самый Артем Киряков. Известный писатель и популярная личность. Можно сказать, достопримечательность местной тусовки. Хотя на самом деле я... Черт...