Взгляд у Лиссы немного поменялся, стал более хитрым, и сами глаза стали чуть уже, как у настоящего зверя; волосы с приятного рыжего оттенка стали кирпично-рыжими, всклокоченными, но всё ещё также вились озорными кудряшками, а по бокам у неё появились небольшие закрученные ушки.
У Харпера же взгляд стал более свирепым, глаза больше, а волосы с каждым мгновением становились всё длиннее, пока не дошли до плеч. Своей новой пышной прической он напоминал львиную гриву. У него, как и у сестры, появились уши, но куда больше в размере.
Сестра и брат переглянулись и взялись за руки, вокруг них образовалась аура всё того же ядовито-зелёного оттенка, и они медленно стали превращаться обратно. После окончания их ритуала обращения ни от меток, ни от признаков зверей не осталось ни следа — такова сила первой стадии обращения.
Мина восхищенно хлопала и присвистывала, Гин и Ассиэль сонно потягивались и удивленно хлопали глазами — они всё пропустили, Аято всё ещё прибывал в ступоре от увиденного, а Хистория просто улыбалась, стараясь поймать момент, когда можно будет поздравить друзей, оставшись с ними наедине, но такого момента не находилось. Все четырнадцатилетние, находившиеся здесь, не оставляли в покое первых двух людей, прошедших ритуал, и спрашивали о том, что с ними было. Однако когда от последнего вопроса они увидели искажённые ужасом лица брата с сестрой, перестали задавать этот вопрос. И так понятно — они пережили что-то страшное.
Они находились в трансе ровно полдня. Начавшись ранним утром, когда солнце ещё даже не мелькало на горизонте, их ритуал окончился тогда, когда светило было уже высоко в зените. Как сказала знахарка, никто ещё на её памяти так долго не проходил свой ритуал обращения, но отчасти это её вина, ведь она не догадалась с самого начала об одновременном двойном обращении. Два зверя-духа, два тотема, связанных родственной связью, искали себе точно таких же хозяев — вот и весь секрет.
— Что ж, продолжим, — проговорила седоволосая женщина.
Она прикрыла глаза и глубоко вдохнула, слушая шелест листьев, голоса духов и природы. А затем резко посмотрела в сторону девушки, всё также подпирающей стену. Темноволосая держала ладони у рта и дышала на них, чтобы согреть, казалось, что её не волнует окружающий мир, она живёт в собственном мирке и ничего не замечает.
— Хистория, моё разноцветное дитя, твой черёд, — ласково произнесла знахарка и направилась к шалашу.
Девушка, не ожидая, что её назовут по имени, внезапно подняла голову и ударилась затылком об стену. Скривившись от случайного удара, она рефлекторно стала потирать ушибленное место и обнаружила, что капюшон упал с её головы. Все взгляды находившихся здесь людей были устремлены на Хисторию. Во многих взглядах читались зависть из-за того, что сейчас выбрали именно её, и ненависть, но девушку это не волновало; Хистория серьёзно посмотрела на этих людей сквозь чёлку, и те ахнули от подобной, по их мнению, дерзости, и медленно пошла следом за знахаркой, попутно натягивая шарф на лицо.
В её глазах — синева неба и мощь Леса, запах земли и холод льда. В руках — отголоски прожитого, давно канувшие в небытиё дни. Здесь нет места сомнениям и страхам, есть только выбор, но результат его неизвестен. Что выбрать? Где результат будет правильным? Неизвестно тоже. Но для себя она уже все решила, а там — будь что будет.
Оказавшись внутри куполообразного укрытия, Хистория села рядом со знахаркой и стала пристально смотреть на неё.
— Мудрая женщи… — не успела девушка договорить, как её тут же оборвали.
— Бабушка. Я просила тебя так меня называть.
— Бабушка, к чему было это представление? Меня и так недолюбливают из-за моего изъяна, а тут еще и зависть добавится, в придачу, — насупившись, проговорила Хистория и сжала кулаки от недовольства.
Девушка знала женщину почти с самого рождения: именно седоволосая стояла за неё, думая, что она — дитя, способное привести весь народ Леса к новым горизонтам. Ведь средние века в Мире уже давно прошли, а они, Лесной народ, всё также стоят на одном уровне развития. Немногие понимали это и потому продолжали идти по дороге, протоптанной уже многими поколениями. Никто не желал перечить Совету, боясь исчезнуть, подобно многим другим людям.
— Это вовсе не изъян, это дар, как ты не понимаешь. — Темноволосая отвела взгляд, мысленно не соглашаясь с выводом женщины, но противиться вслух не могла. Если отец узнает, что она перечит кому-либо, то подорвёт его доверие. Женщина взяла Хисторию за подбородок и заставила смотреть девушку на себя. — Если бы ты только видела всю красоту, которой тебя наделил Лес. Один глаз — отражение неба, воды и льда. Другой — земли и Леса. Разве это не прекрасно?