Атом представил, что, если бы ещё пару сантиметров, Рин бы ударилась головой, а затем, как всегда, начала бы ругаться и проклинать всё и вся. Тогда он бы улыбнулся и рассмеялся, а Рин поджала бы надутую от обиды губу и тоже рассмеялась с ним.
Девушка мечтательно вскидывала руки к потолку, словно пыталась достать невидимое никому небо, скрытое за потолком холодного, мрачного и грустного здания. Рин всегда узнавала, насколько грустным может быть предмет, и больница казалась ей самой грустной, как и старые ржавые качели на детской площадке в её районе, на которых уже никто давно не качался.
Атом перехватил руки Рин и мягко погладил бинты на них, словно гладил младенца по головке.
— Болит? — спросил он.
— Совсем немного, — равнодушно ответила Рин.
Когда она стала такой? В какой момент она настолько изменилась, что стала ловить кайф в ситуациях, близких к смерти?
Атом помнил, как однажды, сразу после смерти родителей Рин, придя к ней в квартиру, внезапно обнаружил свою «девушку» брюнеткой, а не блондинкой, к тому же, переживающую очередной нервный срыв. Она сидела на корточках и кромсала свои волосы, пытаясь обрезать их под одну длину, но ничего не выходило. Тогда Атом подбежал к ней и обнял её очень-очень крепко. Так, словно боялся её потерять. Так, словно нет на свете никого дороже. И Рин тоже помнила это, она всегда вспоминала именно эти объятия, искренность которых забыть ей было уже не в силах. А после Рин стала ходить с каре на французский лад.
— Сколько раз ты уже себя убивала за этот год? — спросил парень. — Четыре-пять?
— Больше. Намного больше, — ответила она. — Я умираю несколько раз на день. Открывая глаза утром, я уже оказываюсь мертва.
Что он мог ответить на это? Что он мог сказать, чтобы разубедить её в этом, чтобы дать ей волю к жизни? Почему же эта долгая пауза так затянулась!
Рин ухмыльнулась и закрыла лицо руками. Всё правильно: ему не понять. Он живой человек, она — уже давно мертвый. Но кто бы мог подумать, что ответом на долгое молчание, будут объятия. Атом обнял её. Обнял так же, как и тогда. От удивления Рин раскрыла глаза, её взгляд дрогнул от нахлынувших чувств, казавшихся уже давно забытым сном. Как же давно Атом не обнимал её настолько искренне. Его дыхание на её шее, тяжесть его тела — ничто это не волновало её, кроме самого факта объятий. Как же она изголодалась по настоящему теплу человеческого сердца.
Когда Рин думает об объятьях, ей вспоминается её семья — больная тема в разговоре. Когда об объятьях думает Атом, он вспоминает, как чуть не переломал ребра Кларку год назад, а может, два. Случайно, конечно. В одном из приступов. Но сейчас они оба вспоминали тот момент их прошлой жизни, и мурашки проходились по их телам.
— Оп, а чем это мы тут занимаемся?
Атом сразу же отстранился, да так резко, словно его ударило током. А Рин, по своему обыкновению, рассмеялась, пряча багровый румянец за напускным смехом. Она отвернулась всего лишь на секунду, чтобы привести себя в чувство, но, прикоснувшись к своим щекам, поняла, что вся горит. А затем, пряча своё истинное лицо, повернулась к гостю.
— Да ладно вам! Молодость, гормоны, я же всё понимаю. — Мать Атома стояла возле двери, сложив руки на груди, и улыбалась во весь рот. Она пыталась сказать что-то ещё, но Рин её уже не слушала.
— Виктория! Здравствуйте, — произнесла девушка.
Женщина скривилась и поморщила нос.
— Нет-нет-нет! — запротестовала она. — Только не так, я же просила называть меня сокращенно — Вики.
— Воспитание не позволяет. — Когда Рин улыбается настолько «искренне», Атому, действительно, кажется, что она очень искренна. Чёрт, да как ей это вообще удается? Лгать, да ещё и с таким невинным лицом! Нет, он, конечно, понимал, что Рин не лгала — её воспитание, и вправду, такое вежливое. Только вот вежливой она уже давно не казалась. И именно это смешило парня.
Атом немного посмеялся с разговора его матери и «девушки», а потом решил отчалить, сказав на прощание, что он зайдёт чуть позже.
— Отдыхай, — проговорил он и поцеловал Рин в лоб — наигранно невинный жест. Хотя насколько он был наигран? — И постарайся больше не умирать за сегодня. Одного раза хватит.
Виктория посмотрела вслед своему сыну, затем перевела взгляд на Рин. Девушка буквально читала женщину, как раскрытую книги, Рин видела вопрос и интерес в её глазах, но отвечать была не намерена. Потому, будто чувствуя настроение собеседницы, Виктория уточнила:
— Мне, наверное, лучше не спрашивать, что стряслось?
— Верно подмечено, — кивнула Рин.