Рука. Нога. Неопределенная часть тела. Мясо. Человек. Это был человек! Парень. Обычный парень. Оступившийся человек. Мясо. Скорее всего, ненамного младше Атома. Мясо. Мальчик.
МЯСО. МЯСО. МЯСО. МЯСО!
И Атом завопил от боли, от безумия, от того, что не мог справиться с собой. Завопил так, будто его задело миной на войне, будто одна из частей его тела гниет, и сестра милосердия приходит отпиливать её обыкновенным резцом, будто его потрошат, режут в режиме online, выворачивают наружу его внутренности.
«ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ! ОНО В МОЕЙ ГОЛОВЕ!
УБИТЬ.
СОЖРАТЬ.
СМЕШАТЬ.
РАСПОТРОШИТЬ.
СЕРДЦЕ. СЕРДЦЕ. СЕРДЦЕ. Я ЖАЖДУ СЕРДЦА!
АААААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!!
ПОЧЕМУ Я…
МНЕ БОЛ…
ММММОООЙ МОЗГ.
ЛЕВОЕ КАК ПРАВОЕ.
ГДЕ ТУТ Я?
ПА-
МАААА,
МОЖНО Я ПОЙДУ НА КАЧЕЛИ?
ПОЗОВИТЕ МЕНЯ.
ИМЯ. ИМЯ. ИМЯ. ИМЯ. ИМЯ.
ОНО МОЁ!
ПОЗОВИТЕ МЕНЯ ЕЩЁ…»
— Атом!
Имя. Запах. Тепло чьих-то объятий. Тяжесть чьего-то тела. Приятно. Разве может монстр чувствовать? Кто это? Рин? Кларк? Мама? Папа? Итан?
Воспоминания… Воспоминания… Цепляясь за них, Атому становилось легче. Монстр внутри никогда не сможет преодолеть их, никогда не сможет стать человечнее, чем он есть. И как же его зовут? А-том. Всего два слога. А-том.
Атом открыл глаза, по-настоящему открыл глаза, и увидел Рин, припавшую к нему, упавшему на колени. Она обнимала его, удерживала его в этом мире и шептала его имя снова-снова, умоляя очнуться.
— Я хочу есть. Я хотел съесть…
— Ну и пусть, — прохрипела она.
И монстра окончательно заперли в клетку. По крайней мере, до поры до времени.
Кларк поморщился и спрятал пистолет за пазуху. Он видел, что это их Атом, но… Монстр вырвался наружу. Монстр убил, чего нельзя было делать категорически. Что теперь будет, если об этом кто-то узнает? Что с ним сделают? Что делать с телами? Если кто-то увидит их здесь, им не поздоровится. Нужно скорее проваливать, пока их не схватили с поличным.
Кларк отрицал, он просто не мог поверить, что его друг — убийца. Сколько времени и усилий было затрачено на то, чтобы этого не произошло, и что, всё впустую? Кларка тошнило от запаха, стоящего в подворотне — сладковато-горький запах трупа. А ещё его мутило от одного вида этого места. «Будто в видеоигру попал», — подумал он и прикрыл нос ладонью.
— Нам нужно идти, пока никто не заметил, — просветил Кларк Атома и Рин в свои мысли.
И Рин кивнула, поддерживая блондина.
— А трупы? — спросила она.
— Это очень не корректно со стороны убийцы не заметать свои следы, но на это нет времени. — Кларк улыбнулся. Как и всегда. Пытается выставить всё за шутку, но это было вовсе не смешно.
— Ты прав. Я убийца, — сказал Атом.
— Заткнись и снимай с себя одежду! — прикрикнула на него Рин.
— Звучит сексуальненько, — заметил Кларк, вновь стараясь перевести всё в шутку.
— Только не для романтического ужина при кишках, — съязвила Рин и стала снимать с Атома футболку.
Она положила замызганную кровью майку Атома рядом с собой, вытерла об неё ладони и сняла с себя рубашку, что она надела на футболку в качестве дополнения. На Атоме она была маловата, но парень всё-таки смог влезть в неё. Девушка посмотрела на джинсы парня, полностью окрашенные кровью, и прикинула, как это будет выглядеть при ночном освещении в городе. «В целом, сойти за двухцветные джинсы может, но надо бы чем-то перестраховаться».
— Дай мне свою толстовку, Кларк, — потребовала она.
— А куда я, по-твоему, должен буду пушку прятать? — запротестовал он.
— Не будь болваном, Кларк! Хоть в трусы себе засунь, только отдай мне чертову толстовку!
Кларк вздохнул и снял с себя вещь, передав её Рин, а пушку спрятал под майку. Пока Рин старалась скрыть следы преступления Атома, тот следовал всем её указам, но казалось, словно его здесь нет. Мысленно парень был далеко-далеко, переживая шок от содеянного, от картины, что он увидел, и прежде всего от второй личности, засевшей в его голове, которая до сих пор требовала от него еды. Он буквально слышал шепоток над его ухом: «Мясо. Мясо. Сожри их. Тебе станет лучше. Сожри. Съешь сердце, позволь мне остаться с тобой. Впусти меня». Медленно, без слов, без единого звука, он умирал в себе. Единственное желание, которое он так лелеял всё это время, разрушилось в пух и прах. Он запятнан. Он позволил себе переступить черту, и теперь обратной дороги нет. Искушение, что он так отчаянно маскировал, взяло верх.