— Елена! — голос Ника внезапно прорезался в сознание, выдергивая его из звенящей пустоты.
Я вздрогнула и удивленно посмотрела на него, только сейчас осознав, что он сидит на земле рядом со мной, прижимая мою голову к своей груди и гладя меня по волосам.
— Ник… — мой голос предательски задрожал. — Ник…. Моя машина…
— Забудь. — тихо произнес он, поднимая меня на руки. — Главное, что ты осталась жива. Машину купим другую.
— Не хочу другую! — всхлипнула я, прижимаясь носом к его щеке. — Хочу эту!
— Хорошо, — спокойно ответил он, направляясь к жилому корпусу. — Починим эту. Только не плачь.
Я обняла руками его шею и затихла, закрыв глаза. На какой-то момент мне показалось, что он снова стал прежним Ником — спокойным, добрым, относящимся ко мне с нежностью. Больше всего на свете мне хотелось продлить сейчас эту иллюзию. Пускай ненадолго, хотя бы на несколько минут. Вернуться в прошлое, ощутить руками тепло его рук, увидеть его улыбку.
Я тихо вздохнула, пытаясь запомнить этот момент, запечатлеть его в памяти.
Роми поспешила вслед за нами, ведя под руку Бэт, которая шла с растерянным лицом и бездумно озиралась по сторонам, что-то тихо бормоча себе под нос.
Нас привели в квартиру. Роми металась от меня к Бэт, обрабатывала раны, осматривала нас, ощупывала руки и ноги, чтобы выяснить, нет ли переломов, уговаривала пойти в больницу, давала какие-то таблетки.
Я была словно в полусне, не отвечала на вопросы, только молча сидела, уставившись неподвижным взглядом в окно и молчала.
Появился Питер, ворвался словно вихрь, но удостоверившись, что с Бэт все в порядке, попрощался и ушел. Потом ушла Роми.
— Ты сможешь остаться одна на пару часов? — поинтересовался Ник. — Мне нужно навестить службу безопасности, посмотреть видео с камер.
— Я побуду с ней, — пообещала моя подруга, видя, что я не ответила на его вопрос.
Тихо стукнула входная дверь, и мы остались одни. Я тяжело вздохнула, переведя взгляд на бледное лицо Бэт. Она замолчала, целиком уйдя в свои мысли.
— Бэт! — тихо позвала я. — Ты как, нормально?
— А? — она вздрогнула, вырванная из своих раздумий. — Да… Да, почти.
— Хочешь кофе? — поинтересовалась я, поднимаясь с дивана.
— Нет, — она отрицательно покачала головой. — Хочу чего-нибудь покрепче.
— Виски?
— Пойдет. — Кивнула она.
— Хорошо. — Я направилась к бару.
— Подожди! — Бэт вскочила с места, опережая меня. — Я сама принесу. У тебя ведь все руки в бинтах!
— Что? — я удивленно воззрилась на свои ладони, действительно перевязанные белыми лентами. — Ох…
— Садись. — Бэт кивнула мне в сторону дивана, вытащила из бара бутылку виски, пару стаканов и присоединилась ко мне.
— Это плохо! — я растерянно рассматривала свои руки. — Как же теперь жить? Я ведь даже умыться не смогу! Не говоря уже о большем.
— Брось! — Бэт плеснула виски в стаканы и подала мне один из них. — Это всего лишь на несколько дней. Ник поможет тебе.
Я криво усмехнулась. Ник? Вряд ли. Я зажала стакан между ладоней и поднесла ко рту. Виски обжег горло, медленно растекаясь теплом внутри. Бэт залпом выпила и фыркнула, ловя воздух ртом. Потом налила очередную порцию.
— Раз уж так получилось, — философски заключила она, — и прогулка сегодня отменяется, будем пить здесь.
— Будем! — грустно согласилась я.
— Мне не дает покоя одна мысль. — Бэт снова задумалась. Ее лоб перечертила узкая морщинка. — Кто мог это сделать? Ведь это кто-то из своих, иначе и быть не может. У тебя ведь нет врагов, Елена!
Я бросила на нее быстрый взгляд. Добрая, наивная Бэт! До сих пор верящая в чистую любовь и порядочность. Я горько усмехнулась. Мне было известно, кто приложил руку ко взрыву. И пусть у меня не было ни единого доказательства, но одно сейчас я понимала очень четко — моя жизнь в опасности. Меня решили устранить. Убрать с дороги, словно ненужную старую вещь. И это сделал человек, которого я люблю больше жизни. Человек, который вытащил меня из черной бездны небытия, заставил мое сердце снова стучать, дал возможность увидеть солнечный свет и звезды в ночном небе.
Я отправила в рот вторую порцию виску, чувствуя, как зашумело в ушах и понимая одно — я больше не могу. Я устала. Устала держать всю эту боль в себе. Она слишком сильна для меня, она вырывается наружу, словно черное клубящееся облако, она разъедает мой разум.