- А что, Каролла, - обратился Лестер к девушке с улыбкой, - правда ли, что мы уже встречались? В доме Князя Кэйвано, вы, кажется, были там в услужении?..
Каролла вздрогнув, бросила быстрый взгляд на отца, а тот, нахмурившись, сдержанно взирал на Князя.
Напряжение, повисшее в воздухе, начинало жечь кожу.
- Знаете, господин Торалсон, - тихо проговорила девушка, вскинув подбородок, - а я и не знала, что вы обращаете внимание на тех, кто находится в услужении. Это, - она запнулась, - весьма похвально. Правда, папа?
- Думаю, что похвально, - задумчиво ответил Димитрий, - если в этом внимании нет злого умысла.
Слишком прозрачный намек, чтобы его не заметить. Лестер Торалсон предпочел лишь рассмеяться, а Каролла и Димитрий вторили ему. Только никто из них так искренне и не улыбнулся.
Карточки и поздравления шли в особняк Мартэ со всех уголков Второй параллели и за ее пределами, от знакомых и партнеров Димитрия в бизнесе. Все они уверяли, как рады, неописуемо счастливы, что его дочь нашлась. Поздравление от себя лично и от всей семьи прислал так же Натан Бодлер. А Каролла попросила отца не давать положительный ответ на личный визит его семьи, потому что понимала, что еще не готова встретиться с леди Бодлер лицом к лицу в своем новом качестве. На равных с ней, а не в качестве рабыни.
Все с нетерпением ждали официального представления Кароллы Мартэ высшему свету. Заголовки газет пестрели статьями о фантастической и невероятной истории Золушки из Праги. Девушке, еще недавно работавшей санитаркой в больнице, внезапно исчезнувшей и столь неожиданно найденной. Ей завидовали, ее удаче радовались, втайне надеясь на подобное чудо для себя, ее желали увидеть. Но никому не удавалось сделать этого до момента, пока на официальном благотворительном вечере, который проходил каждый год в начале марта, она не будет представлена высшему свету.
О ней ходили легенды, ее образ, случайно выхваченный удачливым фотографом, заполонил журнальные киоски и первые полосы газет. Каролла Мартэ, дочь известного промышленника и аристократа Димитрия Мартэ, обрела лицо. И с нетерпением от ожидания личного представления.
А сама Каролла, привыкая к новой роли аристократки, каждый день получала, кроме поздравлений и газет, пестревших статьями о себе, огромные букеты цветов. Каждое утро, точно по расписанию, от одного и того же человека. Прекрасно осознающего, что подобный знак внимания ничего для него не решит и решить не может, но по-прежнему усердно присылающего корзины цветов по известному адресу.
Не сдавшийся борец, упрямец и сдержанный в словах мужчина, всё еще верящий во что-то. Наверное, в то же, во что, сама того не подозревая, верила и та, которой эти цветы предназначались. В прощение и исцеление. Любовью… Единственным, что осталось у них общего на двоих.
Когда я вошла в комнату, первое, что отметила, это удивительный запах цветов. Он коснулся моего носа и, изящно скользнув внутрь, кажется, зацепился за сердце, потому что то стало вдруг очень сильно биться в груди. Опять цветы. Опять от него. Знак внимания. Или выражение собственного упрямства? Сомневаюсь, что Князь Кэйвано делает что-то просто так, но сейчас... искренне не понимала, зачем ему всё это нужно.
Я подошла к отцу и, наклонившись, поцеловала его в щеку. Совсем недавний ритуал, который я считала не только данью уважения, признанием любви, но также доказательством того, что я теперь не одна в этом мире. Прежде всего, для себя самой. Скользнуть поцелуем по щетинистой щеке и ощутить аромат родного, отцовского парфюма. Странно, но мои обонятельные рефлексы помнили то, что забыла память. Касаясь вот так его щеки и вдыхая запах сигаретного дыма, смешанного с дорогой туалетной водой, я возвращалась в детство. А за эти воспоминания я готова была отдать очень многое.
- Доброе утро, - выдохнула я и отошла от кресла, в котором отец читал газету, не обращая внимания на то, что комната заставлена цветами. Точнее, делая вид, что не замечаю этого.
- Доброе утро, милая, - проговорил Димитрий, приподнимая очки с носа. - Ты была в городе?
- Натали просила приехать, чтобы примерить платье для вечера, - задумчиво проронила я. – Она говорит, это будет настоящий фурор. Точнее, мое появление на публике вызовет настоящий фурор, - я взглянула на отца. – Ты тоже так считаешь?