- Да, ясно... – выдавила я из себя. Неужели он, действительно, меня не помнит!?
- Тогда можешь идти, - бросил он, отвернувшись к окну. – Максимус тебя проводит.
Я сделала вперед лишь один шаг и остановилась. Сердце билось в груди сильно и резво, я знала, что не стоит спрашивать, не нужно, это обернется трагедией для меня, но не могла уйти просто так.
- А вы не помните меня? – осмелилась я. - Совсем не помните?
- А я должен помнить? – равнодушно осведомился он. - Я не обращаю внимания на всякий сброд.
И все остальные вопросы застыли на моих губах, так и не произнесенные. Грудь давило, жгло, опаляло. Нещадно, неистово, жестоко. Обида захлестнула глаза, ярость блеснула в глазах, лицо покраснело, щеки вспыхнули. Меня трясло и колотило от ненависти и презрения к этому человеку.
- Иди, - грубо толкнулся в меня словами Князь. – Ты мне больше не нужна.
Я двинулась к двери, не бросив на мужчину больше ни взгляда.
- Видимо, только я обращаю внимание на всякий сброд, раз вас запомнила, - подумала я, не осознавая, что эти слова невольно сорвались с моего языка.
И великий Князь Четвертого клана их услышал. Услышал, но промолчал, ядовито ухмыльнувшись.
Глава 10. Добро пожаловать за грань!
10 глава
Добро пожаловать за грань!
Максимус подхватил меня под руки, едва я вышла из комнаты. Мои ноги так тряслись, что я была ему даже благодарна за то, что его крепкие руки смогли удержать меня от падения. Я вздрогнула, подняв на него озадаченные глаза с читавшимся внутри вопросом. Но мужчина, бросив на меня короткий взгляд, сильнее сжал мой локоть, не давай и мгновения на то, чтобы прийти в себя.
- Пошли, - равнодушно сказал он, и в его голосе звучала сталь. - Князь приказал проводить тебе к Лейле.
А мне разрешалось?.. мне было позволено сделать хотя бы что-то иначе, чем мне сказали? Но я не задала этот вопрос вслух, всё еще покоробленная и ошеломленная минувшим разговором с человеком, который... даже меня не узнал!
Я повиновалась приказу, отданному Максимусом по воле Князя, до сих пор ощущая, как стучит в груди сердце. Я боялась поверить тому, что со мной произошло. И даже не сама встреча с Кэйвано, его грубость и жесткость потрясли меня, а то, что я осмелилась сделать... сказать ему. Случайно, невольно сорвавшиеся с моего языка слова. Роковые слова, дерзкие, непростительная грубость, проявленная к человеку, который теперь являлся центром моего мироздания и хранителем моей судьбы, державший в своих княжеских руках мою жизнь. Будто на тончайшем волоске, который мог в мгновение ока перерезать по своему желанию.
Этого нельзя было говорить! Только не ему. Я сомневалась, что человек, подобный этому мужчине, может закрыть глаза на эти сказанные в порыве злобы, обиды и отчаяния слова. Пропустить их мимо ушей, забыть, проигнорировать? Только не он. Князь, король, лорд не потерпит неподчинения.
И ощущение скорой расправы за своеволие и дерзость терзало меня подобно еще одному десятку ударов кнутом. По обнаженной коже, сгоряча, сокрушительно, как электрический заряд по нервам.
Но, если подумать, жалела ли я о том, что сказала? Ничуть. Осознание непростительности сказанного ошеломило меня, поразило, удушливой волной заволокло легкие, но всё же... я не жалела. Меня оскорбили, растоптали, сравнив с ничем, с грязью под ногами, унизили и попытались указать на то место, которое я, по их мнению, теперь должна была занимать. Но это было не мое место. Не мое по праву рождения. Я родилась свободной, я боролась за эту свободу всю жизнь не для того, чтобы просто так отдать ее в лапы хищника и негодяя, захватившего мир по воле случая. Никогда!
Борьба будет продолжаться. До тех пор, пока я не решу, что пора ее заканчивать.
В детском доме я научилась многому, но главным учителем для меня стала сама жизнь. Я прекрасно и не понаслышке знала, что такое борьба за выживание. Главный закон, который я усвоила, как дважды два - умей бороться, если не хочешь быть избитой. И мой шрам на полщеки явное тому свидетельство. Моя первая ошибка в этой борьбе с жизнью за саму жизнь. Лишь однажды я не смогла постоять за себя, и была жестоко наказана за это. И это не своеволие или гнусное высокомерие, на которое мне пытались указывать, это лишь стремление доказать, что я имею право жить так, как хочу. И никто никогда не станет хозяином моей жизни, в которой лишь я сама являюсь полноправной хозяйкой всего.