Как он тонко прочувствовал, что только так можно меня сломить, покорить, подчинить? Не кнутом, не новым избиением, не поркой, но моральным уничижением моего достоинства!
Он лишь играл со мной, заранее выставив свои правила. Он был хозяином положения. Ему разрешалось то, что было запрещено мне. Эта игра, казалось, должна была заранее выявить победителя и проигравшего.
И, боюсь, что Князь Кэйвано не был готов в этой игре проиграть. Он никогда не проигрывал, я уверена.
И мой протест, мой отказ выполнять его приказ, хоть и мог мне дорого обойтись, всё же имел свои причины. Я не собиралась сдаваться, не позволила ему выиграть даже эту маленькую битву, поставившую меня перед выбором – быть или не быть! Потому что я уже сейчас понимала, что сдаться именно этому человеку означало смириться и пасть ниц перед его властью, покориться, признать себя слабой безвольной рабой. Навсегда. Не только перед ним, но, в первую очередь, перед самой собой.
Я не готова была отдать всё, за что так отчаянно боролась много лет. За свободу, независимость, свои мечты, желания, надежды. И теперь позволить им рухнуть, как замку из песка?! Просто потому, что кто-то назвал себя моим хозяином, распорядителем моей жизни?! Никогда.
Это будет трудный, во многом не равный бой. Бой не на жизнь, а на смерть. Как сказала Лейла, меня либо убьют, либо отправят в колонию, что, видимо, было равносильно смерти. Но даже если мне придется умереть, никто и никогда не завладеет тем, что принадлежит лишь мне одной. Моей независимостью.
Двадцать лет одна против всего мира, маленькая девочка, выброшенная в этот жестокий, планомерно и целенаправленно убивающий ее миг за мигом мир, выжившая в нем, поднявшаяся на ноги, не сломленная и не покоренная. Она и теперь не сдастся!
Слишком много мыслей, слишком много размышлений и эмоций. Этот бездушный и беспринципный человек заставлял меня трепетать в его присутствии. Я не могла чувствовать себя уверенно, решительно, меня бросало в дрожь лишь от его голоса, грубоватого, жесткого, со стальными нотками. И я уже не могла контролировать свои ощущения, он, казалось, захватил и их в плен.
Он был опасен, вот что я, не разгадав его до конца, знала наверняка. Он вынуждал меня забывать мой организм все инстинктивные реакции, которые тот выстраивал годами, он рушил защитные барьеры и преграждал пути к отступлению. Вынуждая меня вновь и вновь возвращаться на круги своя. К нему.
А о том, почему же Кэйвано все-таки простил меня, я узнала позже, когда появилась на кухне.
Лейла словно ждала меня там и, приказав кухарке поставить мне тарелку с едой, посмотрела на меня.
- Тебе, видно, повезло.
Я посчитала за лучшее промолчать. Уткнувшись в тарелку с супом.
- У хозяина гость, - коротко бросила Лейла, - точнее, гостья, - хмыкнула она. – Госпожа София.
Я удивилась тому, как скривились ее губы при упоминании этой особы.
- Она вам не нравится? – спросила я и тут же осеклась. Стоило ли спрашивать?
- Тебе не положено обсуждать отношения господ, - прикрикнула на меня Лейла, а потом, когда я уже пристыжено опустила голову, скривившись, ответила: - София Бодлер мечтает стать княгиней.
Я удивленно вскинула на служанку быстрый взгляд. Вот так новость! Хотя... что здесь удивительного? Кто бы не хотел стать Княгиней? Но вот хочет ли Князь обзавестись Княгиней – большой вопрос.
- Он... собирается жениться на ней?
Сама эта идея казалась мне безумной, да и просто-напросто глупой. Штефан Кэйвано не был похож на того, кто вообще когда-либо женится. Я видела его всего четыре раза, но и этих ничтожных моментов хватило, чтобы понять это, как факт. Он не женится. Или же сделает это по более веской причине, чем... А что он вообще будет иметь от брака с этой девушкой?
Словно читая мои мысли, Лейла, нахмурившись, проговорила:
- Подобные браки всегда приветствуются в Совете. Он Князь, она дочь дворянина, аристократка, к тому же очень красива. Их союз был бы выгоден всем, - Лейла вздернула брови. – Так все говорят.
- Но?.. – я знала, что есть это самое «но».
- Но наш господин не тот человек, который женится по указке Совета.
«Скорее, ваш господин не тот человек, который вообще женится» подумала я, но, конечно, промолчала. Лучше сидеть и помалкивать, глотая остывший суп, чем пытаться высказаться.