А теперь она находится в его доме. Только он и она. Маленький коттедж, затерявшийся в одном из норвежских фьордов. Одинокий и старинный, но, как ни парадоксально, послуживших пристанищем двум сердцам, согревший их под мартовской вьюгой и внезапным снегопадом.
Именно здесь должно было свершиться примирение. Не только их друг с другом, но и примирение с самими собой. Только так можно было прийти к прощению. А от него - падать в любовь.
Еще четыре дня моего заключения остались позади. И за всё это время - куча эмоций, импульсивности, чувств, даже попытки побега, к слову, совершенно безрезультатной, и, конечно же, противостояний... не столько со Штефаном, сколько с самой собой. За право называть себя свободной от его власти не только над моим телом, которое меня предавало с каждым днем, стремясь к демону в объятья, но и над душой.
Я успела осмотреть дом, наверно, даже изучить его сверху донизу и обратно. Познакомилась с кухаркой Эдной. Толку от нее было мало, так как она была норвежкой, и по-чешски не знала ни слова. Две служанки тоже были норвежками, довольно хорошо говорили по-английски, потому с ними я порой перебрасывалась парой-тройкой слов. Но надолго они не задерживались со мной, так как «господин Князь», говорили они, не позволяет им «бездельничать». Я догадывалась об истинном значении этого слова, но молчала.
На второй день моего пребывания в коттедже я попыталась бежать. Не удалось. Штефан не врал, когда говорил, что этот фьорд почти оторван от всего остального мира. Красота меня окружала неописуемая. Снег не выпал больше, он перешел в моросящий дождь, а сильный ветер был пронизывающим до костей. Выбраться отсюда без помощи катера не представлялось возможным, а значит, вообще не выбраться.
- Проверила обстановку? – встретил меня в гостиной Штефан, когда я вернулась с залива.
- Проверила, - отрезала я, поднимаясь к себе. – Ты очень удачно всё устроил, не подкопаться.
- Рад, что ты оценила. Надеюсь, тебе понравилось?
- Если закрыть глаза на то, что я здесь гостья, - выделила я последнее слово, чем вызвала неудовольствие Штефана, - то всё замечательно.
- Я это учту, - коротко бросил он мне в спину, но я уже скрылась на втором этаже.
Дни мои перетекали из одного в другой. Почти никакого разнообразия. Только Штефан рядом, колкий, язвительный, упертый, но одновременно... заботливый, черт меня побери! Именно так. Я видела, что он старается наладить наше общее времяпровождение здесь, и у него порой это получалось, но не до конца. Я смотрела на него и не верила тому, что вижу, а он... Он был всё тем же Штефаном, что и прежде. Тем Князем, в которого я влюбилась когда-то. Моим дьяволом.
Но вынужденное заточение выводило меня из себя. И даже, наверное, не сам факт того, что я была в этом доме пленницей, а то, что... ничего не менялось. Мы так и не придвинулись друг к другу ни на шаг. Мы так и не поговорили. Мы просто сосуществовали в одном месте, но между нами не было главного, - понимания. И это меня бесило. А еще то, что за всё это время я не сделала ни одного звонка отцу! Накатив, одно давило на другое, и в итоге вылилось в откровенный разговор. Первый на пути к откровению.
На четвертый день я не сдержалась. Обернулось всё не совсем так, как я рассчитывала. Хуже, намного хуже. Но это тоже был толчок к чему-то. К моему дьяволу в объятья, может быть?..
Меня бесило, что между нами стояла эмоциональная стена, раздражало его... почтительное, да, наверно, так, отношение ко мне, его внешнее упорство, но внутреннее молчание. То, что нам было, что друг другу сказать, но мы молчали! И волнение за отца давало о себе знать.
Я просто сорвалась. Видимо, он находился в похожем состоянии, потому и сорвался тоже.
Я нашла Князя в его личном кабинете, он был не таким просторным, как в Багровом мысе, но довольно уютным и вполне в стиле Штефана. Письменный стол из красного дерева, старинный и мощный, кресло с высокой спинкой, стеллажи с книгами (библиотеки, как я успела выяснить, в доме не было), окно высокое, узкое, с высоким подоконником, увешанное тяжелыми темно-зелеными шторами.
Едва сюда войдя, я тут же ощутила его неповторимый запах. Наверное, он уже впитался в мою кровь.
Он стоял у окна и курил, но, услышав, как распахнулась дверь, обернулся ко мне.