- Чего ты хочешь? – прошептала я вмиг пересохшими губами, пытаясь подавить сладкий выдох.
- Я могу взять всё, - был мне ответ. Глаза в глаза, а пальцы продолжают скользить по коже, оставляя на ней обжигающий след принадлежности этому мужчине. - Но хочу, чтобы ты отдала мне что-то сама, - он навис надо мной, обдавая теплом дыхания, и мои губы невольно приоткрылись, ожидая поцелуя. Но вместо этого Штефан резко наклонился и прижался губами к моей шее, вынуждая меня откинуть голову. Влажный язык медленно пополз вверх, коснувшись подбородка, а затем вниз, вызывая дрожь в теле.
Я сжала одеяло, сдерживая стон, рвущийся из груди. Его руки коснулись моей обнаженной груди, а жар дыхания коснулся возбужденных сосков. Из горла вырвался тихий стон, тело продолжало пылать, выгибаясь дугой под умелыми губами соблазнителя.
- Штефан, - проговорила я, не зная, что хочу сказать. Просить остановиться? Или молить о продолжении?
- Сладкая, - услышала я его тихий голос, - и горячая, - губы коснулись напряженного соска, и я дернулась, а когда язык обвел его по контуру, невольно застонала. Он что-то пробормотал в мою кожу, тепло его дыхания щекотало кожу и возбуждало трепетную дрожь, но я не могла отдаться ощущениям полностью, будто что-то сдерживало меня. Словно стена, недоговоренность, апатия.
Его руки сжали мои плечи, скользя по ним вверх и вниз, а губы жадно касались груди, прикусывая и лаская. Горячее тяжелое дыхание сводило с ума, наполняя легкие раскаленной лавой и вынуждая отчаянно ловить ртом воздух. С моих губ сорвался стон, а голова запрокинулась. Почему я не могу ему противиться? Я ведь должна сказать ему нечто важное! Сейчас не время, твердил внутренний голос, но я понимала, что потом может не представиться возможности.
- Штефан, - попыталась окликнуть я его, но он покрывал жадными поцелуями мою и грудь и неожиданно двинулся вверх, захватывая губами ключицу и обдавая жаром шею. – Штефан, - повторила я, попытавшись оттолкнуть его от себя. Он, не сразу, но поддался, приподнял голову, взглянув на меня мутными от страсти глазами. Тяжело дышал, приоткрыв рот, а потом вдруг стиснул зубы.
Он всё понял без слов, стремительно приподнявшись и глядя на меня горящими глазами, но сдержанно.
- Штефан, - повторила я глухо, понимая, что знаю, что нужно сказать, но не в силах сделать этого.
И тут его взгляд вдруг падает на мое оголенное плечо и застывает. Не верит, удивлен, изумлен, я вижу это по расширившимся глазам и нахмуренным бровям, сведенным к переносице. Миг... и он смотрит уже мне в глаза. А в этих серо-голубых глубинах - вопрос. Немой, но я слышу, что он кричит, надрывно кричит, задыхаясь.
- Метка, - выдыхает он едва слышно, но в застывшей тишине я могу услышать, как стучит его сердце. – Ты не избавилась от нее, - выговорил он, вдруг сощурившись. - Почему? - голос жесткий, будто он не доволен увиденным. – Почему, Кара?
И я произношу единственное, что следует произнести сейчас. Правду.
- Но ведь я тебе... принадлежу.
Ноздри его вздулись, глаза сощурились, лицо помрачнело, но рука, лежащая на моей груди, вдруг стала тяжелее. Возбужден до сих пор, и я чувствую его возбуждение бедром, которого он касается.
- Ты больше не рабыня, - жестко напоминает он. Мне! Кто бы мог подумать?!
- Это что-то меняет? – вызывающе спросила я, блеснув глазами, а он промолчал. Но глаза выдали его с головой. Я знала, о чем он думает. Потому что думала о том же. О том дне, когда случилось... несчастье.
И я почувствовала невыносимую потребность сказать ему всё. Будто взрыв эмоций, которые были зажаты в нелепые рамки правил, выстроенных кем-то мне не известным. Желание признаться, доказать, рассказать ему... вылить на него всю боль и негодование, что скопилось во мне за эти месяцы. Ту боль, которая мешала говорить о любви. То негодование, которое препятствовало признанию.
- Я не спала с Каримом Вийаром, - выдохнула я ему в лицо, теплый шепот, просто обжигающий. – Только с тобой всегда, - проговорила я, облизнув губы. – Только с тобой.