- Твой господин? – он не господин мне! – Он Князь Четвертого клана, один из самых могущественных Князей мира. А всего их семь. Нами правит Совет семи Князей.
Всего семь человек? Семь безумцев, которые решили, что могут управлять целым миром?!
- Эта власть, - сказала Лейла, словно угадав ход моих мыслей, - дана им по праву рождения. И никто не в силах изменить устоявшийся за века, тысячелетия порядок вещей, - голос ее сошел на злобный шепот. - И уж тем более этого не сделать обычной рабыне, - это была грубая шпилька в мой адрес, но я пропустила ее мимо ушей. - Так зародилось, что вы подчиняетесь нам. Почему кто-то рождается королем, кто-то нищим, а кому-то уготована лишь роль раба? Ты можешь это объяснить?
- Я родилась свободной, - попыталась возразить я.
- Но, перейдя грань, стала рабыней!
- Я не сама перешла эту вашу грань, - резче, чем рассчитывала, воскликнула я. - Меня похитили...
- Это не имеет значения, - коротко бросила Лейла, словно не обращая внимания на всплески негодования с моей стороны. - Теперь ты здесь и обязана подчиняться нашим законам.
- А если не подчинюсь?..
- Господин сошлет тебя в Колонию, - жестко кинула она. - И не советую тебе добиваться этого. Ты там не выживешь! – схватив меня за локоть, она велела следовать за ней. - Пошли, я дам тебе платье. Наденешь его, а потом я скажу, чем ты займешься, - заглянула мне в глаза. - Все поняла?
Дав мне в руки какой-то сверток, Лейла отошла.
- Я уточню твои обязанности, - сказала она. - Оставайся здесь, - и стремительно двинулась к выходу.
Я долго завороженно смотрела ей вслед, слушая, как стучит сердце, а потом перевела взгляд на платье, которое она мне дала. Обычное, серое, довольно-таки длинное, с коротким рукавом и высоким горлом.
Не успела я переодеться, как дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась Лейла. Отчего-то мрачная, сверкающая глазами. Поджав губы, она подошла ко мне.
- Вижу, ты оделась, - окинув меня беглым взглядом, прокомментировала она. – Почему ты солгала о своем имени? – поджав губы, спросила она и, не дождавшись ответа, продолжила: - Князь приказал тебе убраться в Южном крыле к приезду гостей, - глядя мне в глаза, заявила она.
- Гостей? - застыв, промолвила я.
- Осенью всегда проводится Совет Князей, - пояснила Лейла. - В этом году королей принимает наш лорд.
И почему же грудь так дрожит? Почему бьется пульс, разрывая вены?
- И когда состоится этот Совет? – сглотнув, проговорила я.
- Через две недели. Ты как раз должна будешь закончить уборку.
- Я буду работать одна? - удивилась я. - Но...
- Более того, - перебила меня Лейла, поджав губы, - Князь приказал тебе каждый день приходить к нему, чтобы отчитываться о проделанной работе, - глаза мои расширились, а Лейла сухо добавила: - Голой.
Сердце задрожало, а желудок скрутило судорогой. Нет, я, наверное, ослышалась...
- Что-о?! – ошарашенно воскликнула я.
- Наверное, ты его чем-то... огорчила, - заявила женщина, - или уязвила. Он не прощает ошибок, - я покраснела, вспомнив о своих опрометчиво брошенных словах. - Думаю, он так наказывает тебя. Радуйся, что не отдает тебя на предпочтение слугам.
- Я не буду этого делать! – отрицательно покачала я головой и стала пятиться. – Не стану!..
- Чего не будешь? – мрачнея, осведомилась женщина.
- Я не приду к нему голой... – дрожащими губами зашептала я. – Нет...
- Мне кажется, что спорить здесь бессмысленно, Кара.
- Меня зовут Каролла! – выкрикнула я, стараясь хотя бы в этом отстоять свое мнение.
- Нет, тебя зовут Кара. Привыкай и к этому тоже, - отрезала Лейла свершено равнодушно. - Иди за мной.
И я пошла за ней, машинально передвигая ноги, дрожа всем телом, хрипя сердцем. А в голове стучало: нет, не пойду. Не стану. Не буду! Никогда!..
Только слова здесь не имела веса. Не мои слова. Они не значили здесь ровным счетом ничего, не тогда, когда впервые попала к Кэйвано в дом, ни после, когда я стала что-то из себя здесь представлять. Мне ясно дали понять, причем не единожды, что я лишь выполняю приказы, не более того. Именно об этом меня и пыталась предупредить Лейла, о том, что со мной не будут считаться, моего мнения не станут спрашивать, никто не поинтересуется о моем самочувствии, никого не будет волновать, что я думаю, о чем размышляю.