Но не тут-то было! Далее тропа раздваивалась и это создание, не иначе как по недоразумению именуемое умным животным, решительно проигнорировало рывки поводьев и направилось не по правой ее части, как весь табун, а поперло налево (типичный мужик, ага).
В этот раз замыкающий инструктор не зевал и выскочил наперерез моему коню. С горем пополам развернув животное в обратную сторону, он начал выводить нас назад на развилку. И черт дернул этого ковбоя недоделанного показать, насколько он крут! Этот… этот… у меня даже слов цензурных для него нет! Он ударил коня по морде. Коню это, само собой, не понравилось. Встав на дыбы и пару раз махнув в воздухе копытами (как я в этот момент не вылетела из седла, до сих пор загадка), Кать грузно опустился на все четыре ноги и рванул в галоп по направлению к конюшне. Сказать, что я испугалась – это не сказать ничего. Меня охватил ужас, заставляющий неметь и цепенеть. Как замирает олень перед фарами несущегося на него автомобиля, так и я замерла в седле, вцепившись сведенными пальцами в поводья и переднюю луку.
Эту идиотскую скотину смогли поймать, когда она уже вылетала за ворота конюшни, за десять минут преодолев путь, на который было потрачено не менее получаса. Меня, трясущуюся, кое-как сняли с седла и отвели в беседку. Уже сидя на лавке, я до конца осознала, что именно случилось, и разревелась.
Еще минут через двадцать вернулась с прогулки вся наша группа и инструктор, на глазах которого все это и произошло, бурно возмущаясь и активно жестикулируя, нет, не рассказал, как все было. Точнее, рассказал, но поставив все происходящее с ног на голову. По его словам это именно я направила коня по другой тропе, именно я ударила его по морде, и именно я пустила животину в галоп. И именно эта версия и была признана правдивой, потому что «наш инструктор не мог ударить это замечательное, умное, прекрасное животное». Это ваша девочка все придумала. Это она никогда не сидела на лошади и совершенно не умеет с ними обращаться. Я поняла, что девочку тут слушать никто не будет и просто молча глотала слезы и обиду.
Родителям про этот случай я не рассказала до сих пор. А зря. Нужно было сразу же позвонить домой. Это я сейчас понимаю, что хозяева конюшни просто пытались замять происшествие, дабы избежать проверок, разборок и штрафа. А тогда до меня, двенадцатилетней девчонки, это просто не дошло.
И черт с ней, с разодранной ногой, хотя шрам, оставшийся на голени, до сих пор напоминает о случившемся, черт с ней. Дело не в физической травме, которая, кстати, могла быть значительно сильнее, если бы я все-таки не удержалась в седле и упала. Дело в травме психологической. Лошадей я боюсь до сих пор. И не просто боюсь. У меня развилась фобия.
Когда в нашем городке открыли конюшню и в виде развлечения на площадях и в парках начали катать всех желающих, я обходила эти места десятой дорогой. Если мне на встречу попадалась лошадь, которую вели по тротуару, то я старалась перейти на другую сторону, даже если мне туда было не нужно.
Одна прогулка, одна придурочная лошадь, не просто разрушили мою мечту, а сделали нечто большее. Обеспечили меня страхом на всю оставшуюся жизнь.
И вот сейчас Антон на полном серьезе спрашивает о моем отношении к лошадям, как к транспорту и совершенно искренне недоумевает, как их можно бояться.
***
- Да уж… Тяжко нам придется, - Антон почесал затылок. – Ладно, давай решать проблемы по мере их поступления. Может, и не понадобится еще никуда ехать.
- Я на это очень надеюсь, - пробурчала я. – А так же на то, что Андрей валяется целый и невредимый под ближайшим кустиком, и мы просто заберем его домой.
19
ГЛАВА 19
Антон поколдовал с уже знакомой мне сферой, поместив ее на специальную подставку. В центре зала вырос и мягко замерцал столб перехода.
- Портал схлопнется, как только мы окажемся на той стороне, - начал объяснять он. – Не пугайся, если начнет кружиться голова или станешь терять сознание. Это нормальная реакция на переход, особенно по первому разу. Обратно возвращаться будет уже легче.
- А если я свалюсь прямо в переходе? – Меня начало мандражить.