За гранью времени. Курская дуга
Глава 1. За гранью времени
2054 год, СССР, окрестности г. Поныри.
Сегодня ветер дул пуще обычного, гоняя волны по траве и делая равнину похожей на море перед штормом. Соловей спикировал на ромашку, поймал клювом жука, и, захлопав крыльями, полетел в лесные заросли. Везденецкий с ухмылкой проводил птицу взглядом, сощурившись от жаркого солнца. Ему недавно исполнилось тридцать. Вроде бы настал момент погрузиться в унылые дебри кризиса среднего возраста, но не получалось. Как можно впадать в тоску, когда кругом такая красота? Было как-то не до размышлений об упущенных возможностях и невыполненных обещаниях, данных себе на новый год. Каждую полночь 31-го декабря, под бой курантов, Везденецкий обещал себе больше не прыгать, и найти нормальную работу. Но у жизни есть привычка смеяться над человеческими планами.
Всегда так. Хочешь одного, а делаешь другое, и получаешь другое. Ну, куда деваться матерому оперативнику ГРУ, который кроме как воевать ничего не умел?
Ныне с Советским союзом никто не осмеливался даже в локальные конфликты вступать, не говоря уже о полномасштабных боевых действиях. Дядя Сэм с окончания второй мировой перестал заглядываться на советские просторы, заметив, насколько яростно и иррационально русский солдат способен защищать родную землю. Фрицы тогда всем рейхом охреневали от поступков наших бойцов и нашего командования, а недоброжелатели советов охреневают до сих пор, не рискуя связываться с СССР открыто. Конечно, регулярная армия существовала, как таковая. Страна постоянно пребывала в состоянии боевой готовности. Но воевать было негде, кроме как за гранью времени.
И куда идти? Охранником? Платят мало. Штабным офицером или в запас? Удовольствие ниже среднего, булки в кабинете просиживать. А тут и квартиру чуть ли не даром дали, и платили за каждый прыжок по полтора миллиона рублей, и операция занимала максимум неделю. В лучшем случае два или три дня.
Везденецкий расселся на обочине, прислонился спиной к одинокой берёзке, достал из нагрудного кармана пачку "Курска", и закурил, с наслаждением выдохнув пахучее облачко табачного дыма. Духота вынудила его расстегнуть верхнюю пуговицу армейского кителя, ветер обдул влажную от пота кожу, по спине пробежались мурашки.
"Поля раскинулись до самого горизонта, а небо было синим и глубоким, будто бы Бог хотел, чтобы люди насладились его творением" — вспомнилась фраза из фильма, но Везденецкий давно забыл его название. В 1943 году по этой равнине железной стеной катились "Тигры" танковых дивизий Моделя, и советским бойцам было как-то не до красот. Сейчас надо на всю катушку пользовался возможностью созерцать, ведь через пару часов дружелюбная природа Курской области не будет иметь значения.
— Всё, — Везденецкий озвучил мысли вслух. Затушил сигарету и затолкал ее в пачку, чтобы не мусорить. — Последний прыжок, и ухожу на пенсию. Куплю себе дачу в под Ленинградом, буду почивать на лаврах. Рыбачить. Харэ уже по пересеченке с автоматом скакать. В этот раз точно всё.
— Саня! — на дороге появился Жорик, лаборант доктора Баумана. Щуплый такой, в очках с широкой оправой. Хоть и тщедушный, но храбрый парень, с которым Везденецкий быстро подружился. — Хватит овец считать! Пойдем. Всё почти готово.
— Иду, — отозвался Везденецкий. — Любишь ты момент портить.
Везденецкий с неохотой поднялся, и направился к Жорику.
В Поныри им было не нужно, хотя поселок с этой точки равнины просматривался неплохо. Даже на дистанции в пять километров виднелись размытые маревом расстояния кубы пятиэтажек. Поселок серьезно вырос, со временем превратившись в город.
Дежурный на КПП устало козырнул, и Жорик с Везденецким вошли на территорию небольшой полевой базы, бегло развернутой перед прыжком. Пара грузовиков "УРАЛ" с генераторами питания Портальной установки, палатка с самой установкой непосредственно, ну и скромная оружейная под навесом, который трепало порывами ветра. Благодаря компактности установки не требовалось тратить огромные деньги на строительство секретных лабораторных комплексов. Со стороны все выглядело так, будто небольшая рота солдат приехала на плановые учения, окопы рыть.
Полковник Добронравов вышел из палатки под открытое небо, поправив козырек армейской кепки.
— Здравия жела…. — Везденецкий козырнул по-военному, но закончить не успел.
Добронравов сонно отмахнулся и сказал:
— Саша, хорош. Не первый год вместе работаем. Ну, что ты, срочник какой-нибудь?
— Извините, Алексей Палыч, — Везденецкий пожал плечами. — Привычка.
— Лучше скажи, — Добронравов пристально посмотрел на Везденецкого. — Готов? Бауман закончит отладку через пятнадцать минут.
— Да знаете, всё никак не могу привыкнуть, что перед прыжком нужно умереть, — честно ответил Везденецкий. — Мне под пулями ползать проще, чем цеплять панель ХКМ на запястье и давать ей убивать себя.
— Ясное дело, — улыбнулся Добронравов. — Можешь домой поехать, мы ведь не заставляем.
— Никак нет, товарищ полковник. Но имейте ввиду, что это последний прыжок.
— Ты со времен Сычевско-Вяземского наступления так говоришь. Не зарекайся. Иди, стволы выбирай. Только помни, что боекомплект тебе перебросить не смогут, так что к расходу боеприпасов подходи экономно.
— Есть, — ответил Везденецкий. — Разрешите идти?
— Дуй, — кивнул Добронравов.
Вдруг со стороны Понырей донесся оглушительный каскад раскатов грома. Ветвистая молния ударила в центр города из безоблачного неба, а затем била непрерывно, одной ослепительной вспышкой за другой. Громыхало так, как если бы тысячи танков одновременно лупили из пушек не жалея боекомплекта. Затем стала меняться картина пространства-времени, на месте Понырей, пока что призрачным миражом, проступали полупрозрачные небоскребы, выполненные в монументальном стиле третьего рейха. У меня сердце сжалось, и я подумал: "Началось". Значит, фриц прыгнул раньше меня, значит, фриц уже вносил в Стрелу времени коррективы, но пока не совсем удачно. Добронравов стиснул зубы, и рявкнул:
— Вооружайся и к установке, бегом!
Вот тебе и пятнадцать минут. Везденецкий терпеть не мог собираться в спешке. Заскочил под навес, схватил бронежилет разгрузки и надел его, распихал магазины от Автомата Шпагина по кармашкам. Захватил четыре нейролептические гранаты, повесил на плечо АШ-254, сунул АПС-90 в кобуру и зацепил для него магазина три, больше не влезло бы. Накинул лямки рюкзака с сухими пайками и аптечкой на плечи, штыковую лопату брать не стал, на месте можно разжиться. Поместил в ножны на поясе штык-нож. Надел защитный шлем и попрыгал на месте, чтобы экипировка удобно осела на теле.
Рванул в палатку.
Внутри, около Портальной установки, суетился Бауман. Она чем-то напоминала по форме песочные часы. Сложная на вид, с кучей непонятных индикаторов, сенсорных экранов, и кнопок. Вот Жорик в этом хорошо разбирался, а Везденецкий нет. Но одно стало ясно — в таких условиях Бауман не успеет вовремя настроить координатную сетку и синхронизировать её с нужной точкой выброса.
— Вы успеете координаты вбить? — спросил Везденецкий на всякий случай.
— Нет, — предсказуемо ответил Бауман. Он только внешне напоминал породистого ганса, а на деле был тем еще коммунистом. — Как вы предлагаете мне оперировать вводными широты и долготы в столь неприемлемых условиях? Я, знаете ли, не гений, а простой немецкий ученый! Меня нельзя торопить!
Ага, скромник. Он вместе с профессором Добрышевским изобрел машину времени, чтобы помочь СССР в борьбе с хроно-диверсантами фашистов, а теперь прибеднялся. Хотя, может, Бауман действительно был скромным человеком. Везденецкий не так плотно общался с ним, чтобы это понимать.
Ему впервые придется совершать прыжок с ненастроенной сеткой координат. Появиться он мог в обусловленное время, но в любом месте. Хоть под немецким танком, что, знаете ли, немного страшно.