Побледнев еще больше, блондин едва ли не присел на месте. Тонкое чутье, позволявшее ему столько лет держаться на посту главы подсказывало, что этот маленький митинг добром не обернется.
- Да, покажем этим ублюдкам где раки зимуют! Ну же ребята!
Откуда-то сзади выкрикнул звучный мужской голос, однако, его никто не поддержал. По толпе прокатился тихий ропот, но соглашаться с бунтовщиками никто не собирался, ровно так же, как и перечить им.
- Эй, да чего вы! Устроим этим мудакам кровавую баню? - толпа расступилась и, наконец, главы общин смогли лицезреть говорящего. Это был высокий темноволосый мужчина с куском железной трубы в руках.
В зеленых глазах зажегся недобрый огонек, когда Лазарь, а это был именно он, увидел здесь Дженсона - того самого ублюдка, чью общину они так недавно разнесли.
- Что, нет? Никто не хочет? - вертясь вокруг своей оси, с искренним удивлением поинтересовался он, с удовольствием отмечая, что люди опускают глаза. - Видишь, мудак, никто не хочет. - в считаные секунды оказавшись рядом с главным зачинщиком бунта, прошипел Лазарь, опасно прищурившись, ткнув ему в грудь концом трубы.
На какое-то мгновение опешив, Дженсон с силой стиснул зубы, чувствуя, как в груди клокочет ярость. Попал. Сглупил.
Бросив на него короткий, острый взгляд исподлобья, Дженсон чуть прищурился, быстро просчитывая варианту. Если он здесь один, или всего с несколькими подручными шавками справиться с ним не составит труда...
Какие-то секунды Лазарь внимательно вглядывался в лицо бунтовщика, а потом паскудно ухмыльнулся и наклонился к уху своего будущего раба.
- Не делай резких движений, - громко прошептал он на ухо Дженсону и вскинул руку вверху. В тот же момент пуля прошила землю прямо за спиной горе-бунтовщика.
- Я вот не понимаю, как такое могло произойти? - обращаясь к блондину, имени которого Лазарь не помнил, громко произнес он. - Я, как истинный христианин, спасаю ближнего своего, из альтруистических порывов защищаю вас и даже больше - спасаю маленьких мальчиков, потерявших маму! - Лазарь сделал широкий жест рукой и двое его людей вывели из машины Майкла. - А вы!? Мало того что снюхались с какими-то ублюдками, так еще и хотите меня убить! И это ваша благодарность!?
Побледнев еще больше, если это вообще было возможным, блондин едва сдерживался от того, чтобы не рухнуть на колени. Слишком живое и богатое воображение рисовало ему самые жуткие картины вероятных последствий и самым ужасным было то, что он прекрасно понимал: все самое жуткое, что он может представить стоит множить на сотню.
Не двигаясь с места, Дженсон замер, испытывая жуткое желание врезать проклятому ублюдку, разбить в кровавую кашу это лицо, сравнять его с землей за тот ужас, что он внушил людям.
Наиболее достойно из всех в ситуации повел себя Майкл. Холодно и спокойно понимая, что: во-первых он ничего не сможет сделать, а во-вторых если и сможет то только навредит, парень не делал лишних движений. Только взгляд быстро скользнул по лицам собравшихся. Сердце тревожно сжалось. Матери среди них не было.
- Вот только не надо делать такое лицо. Я предупреждал, - скривившись, произнес Лазарь. - Я же предупреждал? - обратился он с вопросом к народу, но никто ему не ответил.
Тихо хмыкнув, мужчина перекинул из руки в руку свое оружие и продолжил.
- Так вот, за попытку бунта...
Что бывает за попытку бунта никто так и не узнал. Выстрел прогремел, подобно взрыву.
Удивленно моргнув, Лазарь опустил глаза к разорванному левому рукаву, а после на подростка лет четырнадцати, снова целящегося в него из пистолета.
- Эй, ну надо же... - удивленно произнес мужчина, делая шаг к пареньку.
Крепче сжав в руках пистолет, Крис прицелился, плавно нажал на спусковой крючок. Но выстрела не последовало.
Вместо этого, паренек просто рухнул на землю, а вокруг его головы растеклась алая лужа крови. Пистолет выпал из мертвых рук.
- Твою мать! - выругался Лазарь, резко развернувшись к стрелку и, хотя тот был далеко, казалось, мужчина видит его и в этом взгляде не было ничего хорошего. Впрочем, уже в следующее мгновение мужчины снова прояснилось. - Досадная неприятность.
Произнес он, оборачиваясь к горе-бунтовщику, легко пожимая плечами, мол, всякое бывает.
Не успев даже рта открыть, Дженсон замер. Замер в полной уверенности, что все это ему привиделось, что это не его сын рухнул, что это все только дурацкий сон. На мгновение для него затих мир, затих гул голосов и отзвук выстрела. Остался только поразительно яркий, режущий глаза цвет крови, растекающейся круг головы, рухнувшего навзничь парня.