Оргсекретарь нашего Союза писателей!
– В Англию хотим тебя послать.
– Меня?
Вот это пруха! До этого я был только в Венгрии (начинать полагалось со «стран народной демократии», как там покажешь себя). И вот – в Англию! Видимо, в Венгрии я себя правильно проявил?
– Ну… есть сведения, что ты не теряешься в сложных условиях. А ведь всякое может быть в странах капитала!
– Еще бы!.. Через сколько дней выезжать?
– Послезавтра, брат! Как-то все комом у нас. Другого намечали – но тот подвел. Но не волнуйся – все сделаем!
В тот же вечер, бросив все на даче, я помчался в город, помылся, стал собираться. На полочке три помазка – на разных жизненных изгибах покупал я себе новые помазки – стояли вроде бы безразлично, а сами, ясное дело, ждали: кого же из них я в Англию возьму? Ладно уж, возьму всех трех, думаю, в контрабанде меня не обвинят? Взял еще крем «После бритья», а заодно и «После битья», а заодно и «После питья», а заодно уж и «После житья»… То есть начал сочинять еще дома!
В самолете сразу прилип к иллюминатору. Впервые покидаю родной континент! К сожалению, Европа лежала под облаками, и не верилось, что там, внизу – Германия, потом – Франция, под такими привычными, абсолютно знакомыми на вид облаками… После долгого ровного гуда самолет начало вдруг трясти, мимо летела мгла – самолет снижался над Англией. Все сидели неподвижно, прижавшись спинами к креслам, иногда гулко глотая слюну. Самолет то снижался, то снова заворачивал вверх – по салону проносился тяжкий вздох. Нелегко даются чужие миры! Во время очередного спуска-падения в неожиданном месте (почти что наверху) показалась земля: вспаханное поле, похожее на отпечаток ботинка из двух половинок – каблука и подошвы, у «каблука» – красивый белый дом, высотой с коробок. Потом все понеслось навстречу: блестящая река, кустарник, полосатая вышка… удар – и покатились по Англии!
Потом мы вышли на маленькую треугольную площадь – и меня охватило ощущение сна: все другое! Другая раскраска домов, медленно и беззвучно проезжают черные домики-такси… Люди двигаются иначе! Подали автобус с зеркальными стеклами, отражающими улицы, но прозрачными изнутри. Автобус тронулся. Седая женщина, встретившая нас, что-то говорила в микрофон по-русски, но я еще ничего не понимал – «ватное» ощущение полета продолжалось, тем более что автобус мчался по высокой эстакаде, острые крыши тесно составленных домиков с торчащими плоскими каминными трубами мелькали внизу.
Мы съехали в улицу. Близко, за стеклом, серые плиты тротуара, за решетками – белые ступени, поднимающиеся к дверям. Спокойные прохожие, никак не думающие о том, что мы к ним только что спустились с высоты десяти тысяч метров… Тротуары отодвинулись, начались улицы широкие, пестрые, торговые. Вдруг, осветившись низким вечерним солнцем, мы выехали на простор, все стали поворачиваться, разглядывать украшающую Трафальгар-сквер колонну Нельсона. Свернули в узкую улочку, прочитали табличку… Чаринг-кросс! Как приятно выговаривать английские названия.
Перед отелем вращалась на низкой мачте огромная светящаяся буква «С» – знак фирмы, владеющей сетью отелей «Сентрал отель». В номере я закрыл дверь, сел. Номер был довольно безликий, никакой роскоши. Можно было успокоиться, перевести дух… Но сердце стучало так, что было слышно! Перед отъездом предупреждали нас: «В отелях ничем не пользуйтесь, за все сразу же присылают счет!»
И над спинкой кровати был вделан какой-то циферблат с множеством делений. Это сколько же фунтов стерлингов могут насчитать? Не двигаться!.. Однако все же пришлось пойти в ванную – и когда вышел, увидел с ужасом, что стрелка подвинулась на четыре деления! Не надо было, видимо, воду спускать! Я застыл в кресле, боясь глянуть на стрелки… Еще добавилось два деления. Выскочил в коридор, пытаясь взять себя в руки, походил. И когда возвратился – еще пять! Разорен! Нам всего-то выдали по двадцать фунтов! «Все! Влип! Долговая яма! – обливаясь потом, подумал я. – Единственная достопримечательность, которую я здесь увижу – это Тауэр, тюрьма. Но зато – надолго!»
Зазвонил телефон. Может быть, хоть это у них бесплатно?
– Але, – осторожно произнес я.
– И у тебя циферблат? – голос Маркелова.
– …Да! – выкрикнул я.
– Это часы.
Гоcподи! Радость-то какая!
Сейчас бы ту остроту восприятия…
Я выглянул в окно: на площадке перед отелем, хохоча, бурно жестикулируя, стояли наши. Я сбежал вниз. Оказалось неожиданно тепло, все в пиджаках, в рубашках. И еще – ощущение не улицы, а квартиры: чисто, сухо, красивая посуда, книги, журналы вынесены из лавочек прямо на тротуар.
Мы свернули в уютную улочку, потом в другую. И так, гуляя, неожиданно пришли в Сохо – и там стали как-то разбредаться. Дальше – поняли все, глядя на вывески – советским людям лучше действовать поодиночке.