– Копыта надо чем-нибудь обмотать, – сказал Беньовский. – Мне следовало подумать об этом сразу. Впрочем, я прихватил мешок тряпок для такого дела.
Лошади, на удивление, слушались этого человека. Он был для них совсем новым хозяином, и все же они терпеливо позволили ему обвязать тряпками копыта. А когда все было сделано, Оуэн повел отряд в обратный путь.
Без помех они миновали овраги и луга. Только раз заржали лошади, почувствовав, что где-то поблизости пасутся их четвероногие сородичи; но этот шум ни в ком не мог возбудить подозрения. Оуэн уверенно продвигался вперед, взрослые, крадучись, следовали за ним, ведя в поводу лошадей.
Вот они уже подошли к Ольчон Валли; дорога побежала вдоль реки, ее пенные буруны белели в темноте. Последняя из ферм осталась позади. Теперь их мог подстеречь только один враг – скрытый темнотою обрыв возле Дэрен Ольчон, да еще несколько топких трясин между перевалами. Они, впрочем, могли только задержать их, не больше.
Оуэн остановился. Где-то здесь надо сойти с дороги. Он осматривался, как пес, потерявший след, и наконец сделал первый шаг в густую траву; взрослые без единого слова последовали за ним.
Вдруг Оуэн снова замер прислушиваясь. Потом повернулся к Беньовскому и зашептал ему в ухо:
– Странно, очень странно. Просто не могу этого понять, но впереди кто-то есть!
– Впереди? Невозможно! Там ни жилья, ни пастбищ. Может быть, отбившаяся от стада овца?
– Нет, это не овца.
– А что же тогда?
– Схожу посмотрю. Подержите мою лошадь. Оуэн отдал уздечку и скользнул в темноту. Легко,
привычно перепрыгивал он с камня на камень, бесшумно ступал по сухой траве. Через каждые несколько ярдов останавливался, чтобы прислушаться.
Да, впереди кто-то есть! Теперь он уже в этом не сомневался. Но кто?
Он лег на землю и пополз, стараясь дышать ровно и бесшумно. Внезапно послышался голос – совсем близко, всего в нескольких ярдах:
– Уверяю вас, я что-то слышал, сержант.
Оуэн замер. Неужели его услышали? Нет! Следующая фраза подтвердила его опасения – отряд был обнаружен, вероятно, в тот момент, когда они сворачивали с тропы.
– Мне тоже что-то такое послышалось, сэр. Только я думаю, это какая-нибудь отбившаяся овца. К тому же сейчас все тихо. Уже минут пять ничего не слышно.
– Послушайте, сержант, просто глупо поджидать их среди этих проклятых скал! Я давно говорил, что надо перекрыть дороги.
Дальше Оуэн слушать не стал. Он отполз назад и шепотом сообщил Беньовскому:
– Там патруль. Как раз у нас на пути. Просто не везет. И они нас слышали.
– И услышат снова, как только мы двинемся с места… Ты прав, чертовское невезение. А другой дороги нет?
– Только вон через тот перевал, – Оуэн указал пальцем на огромную гряду над их головами, густо черневшую на фоне ночного неба. – Пожалуй, я попробую найти дорогу, но они все равно нас услышат.
– Если не отвлечь их чем-нибудь, – ответил Беньовский с мрачной усмешкой. – Этим займусь я. Пью поведет мою лошадь, а ты, лишь только поднимется шум, веди отряд через гору. Я вас догоню… если смогу.
– Что вы придумали? Беньовский еле слышно засмеялся:
– Поиграю с ними в ночных эльфов – кажется, так это называется по-английски. Красным курткам придется нынче побегать за… как это?.. за волшебными огоньками. Сейчас увидишь. К счастью, мы прихватили с собой фонарь. А я все сомневался, пригодится ли он.
Беньовский отошел назад и что-то зашептал остальным. В ответ послышался общий ропот – никто с ним не соглашался, он, очевидно, не желал слушать. Потом отвязал от седла незажженный фонарь и исчез в темноте.
А через несколько минут в ночи вдруг вспыхнул огонек. Вспыхнул и запрыгал, заплясал по горному склону. У Оуэна перехватило дыхание – он один знал, насколько близок этот светлячок к краю пропасти и еще – насколько близок он к солдатам и их ружьям.
– Сумасшедший! – проговорил мальчик.
– Очень храбрый человек, – откликнулся Пью.
– И он знает, что делает, – добавил Таппер. Выстрел.
Все вздрогнули. Огонек упал, на мгновение исчез, но появился снова – в другом месте.
Выстрел. Еще. И еще.
Канонада разнеслась среди гор. Фонарь выплясывал свой издевательский танец, исчезал, появлялся вновь, то плыл куда-то вверх, то стремительно летел вниз, как будто его и вправду кружила по воздуху сказочная фея.
Оуэн глядел завороженный. Как мог этот человек сознательно привлекать на себя ружейный огонь? И как удавалось ему увернуться от пули, будто он и впрямь заколдован?.. Пью сильным толчком напомнил ему, что им тоже еще предстоит нелегкая работа.
Ночь, казалось, была полна криками и выстрелами. Солдаты, забыв себя от ярости и азарта, палили по фонарю, который словно продолжал насмехаться над ними.
В такой суматохе мог пройти незамеченным целый кавалерийский полк.
Минут десять спустя, уже поднявшись на вершину, они оглянулись назад. Далеко внизу ружья разом выплюнули пламя в мерцающий неподалеку фонарь.
– Он сделал свое дело, – сказал Пью. – Надеюсь, им не удастся его окружить.
В этот момент ужасный вопль разнесся среди гор. Огонек взвился высоко в воздух, потом, кувыркаясь, покатился вниз и исчез, как погасшая ракета.
– Там как раз обрыв! – хрипло проговорил Оуэн,
Глава тринадцатая
Порошки и пилюли
– Да, это был храбрый боец и славный товарищ, – грустно проговорил Таппер, когда несколько часов спустя они собрались за завтраком в кухне.
– Может, он еще вернется, – сказал Пью. Аптекарь покачал головой:
– Прошло уже шесть часов. Останься он жив, давно был бы здесь. Сорвался в пропасть.
Пью кивнул. Надеяться бесполезно, надо глядеть в лицо фактам: еще один человек пожертвовал жизнью за дело чартизма. Беньовский погиб, чтобы спасти пушки.
Оуэн поднялся и отодвинул тарелку,
– Я пойду искать его… его тело.
– Я с тобой! – Том вскочил из-за стола, забыв об усталости.
– Только один вопрос, – сказал Оуэн, отворяя дверь: – Кто он такой был, этот Беньовский?
Мужчины переглянулись. Таппер заговорил горестно:
– Думаю, что теперь можно и рассказать. Этот человек звался майор Беньовский. Его выслали из Польши, и он явился сюда, чтобы…
Он умолк, прислушиваясь к шагам во дворе. Все вскочили. Пью схватился за пистолет. – Не стрелять! – прошептал аптекарь.
Они ждали молча. Шаги послышались ближе, медленные, тихие шаги, будто из последних сил тащилось раненое животное.
– Доброе утро, друзья! Завтрак для меня оставили? В дверях стоял Беньовский.
Кровь запеклась у него на лбу, одежда была изорвана, облеплена грязью и покрыта репьями. Несмотря на все это, несмотря на смертельную бледность и воспаленные глаза, поляк и сейчас оставался учтивым кавалером. Он с трудом оторвался от дверного косяка, однако заставил себя пройтись по кухне своей прежней щегольской походкой – такой волей обладал этот человек.
– Выпей немного бренди, – предложил Таппер. – Слава Богу, ты цел! А мы уже не надеялись увидеть тебя живым.
– Думали, что вы свалились в пропасть, – добавил Оуэн. – Как вам удалось выбраться?
– Дайте ему сначала поесть, а потом приставайте с расспросами.
– Пустяки, – сказал Беньовский. – Я могу и говорить и есть. Все было не так страшно.
– Но вы спасли все дело! – горячо настаивал Пью.
– Короче говоря, они едва не окружили меня, прижав к самому краю скалы. А мне вовсе не хотелось лететь вниз, ей-ей, не хотелось! Просто я собирался еще кое-что сделать в этой жизни. Оставался единственный выход – притвориться, что я слетел. Тогда они бы не стали искать мое тело, по крайней мере до утра.