В комнате появился франт лет двадцати-двадцати пяти. На ногах у него были лаковые туфли моды примерно начала двадцатого века, а может, тогда и произведённые, просто сохранившиеся в бабушкином сундуке. Брюки были чрезвычайно узки и сильно полосаты, причём довольно консервативную серую полоску перемежали разноцветные: малиновая, лимонная, салатовая и бирюзовая. Снизу штанины были подхвачены атласными лентами: на левой ноге – красной, а на правой – зелёной. Пояс был или от смокинга, или вовсе от костюма тореадора – широченный, ярко-красный, тоже атласный. К широкой белой шёлковой рубашке зачем-то был приторочен плюшевый сиреневый воротник, а сверху был надет зелёный бархатный жилет с нагрудным накладным карманом канареечного цвета, и из него торчал огромный пурпурный платок. Всё это безумное количество разноцветных тряпок у молодого человека сочеталось с надменным выражением лица. Мужчина встал, приветствуя посетителя, и непроизвольно с силой провёл ладонью по лицу, будто пытаясь смыть с глаз этот цветовой кошмар. Но кошмар не исчезал, он приблизился вплотную. Любопытный франт в упор разглядывал иноземца – досконально, с головы до ног. При этом, опустив голову, обнаружил тщательно скрываемое уродство: аккуратно уложенные в причёску «под Битлз» («Интересно, а знают они про Битлз?» – успел подумать путешественник) длинные чёрные волосы рассыпались и обнажили карликовые, как у бегемота, уши, торчавшие нелепыми трубочками, причём, чуть ниже положенного для ушей места.
– Я рад приветствовать тебя! – торжественно произнес «Бегемотик» (как его сразу же про себя окрестил наш клерк), и сразу стало очевидно, что язык он учил специально, по книжкам. – Ты упал с неба?
– Нет, но я совсем не понимаю, где я и как здесь оказался. Помню только, что меня кто-то вёз на лошади.
– Это пастух, он вас нашёл.
– Значит, здесь же и моя семья? Моя жена, сын, где они?
– Здесь. Но где – тебе не надо знать и спрашивать.
– Почему?
– У нас не принято задавать лишних вопросов. Так решил Совет.
– Какой Совет? – мужчина виновато потупился. – Извини, если это лишние вопросы, но ты должен меня понять: я оказался чёрт знает где, один, потерял семью, не знаю, какой сегодня день…
– Мы не ведём счёт дням.
– Как это? – банковский клерк был в ужасе.
– А какой в этом смысл? Этот обычай давно отменили, потому что как ни считай, всё время получается что-то не то – планы не сбываются. Поэтому мы отменили календарь и отменили планы. Мы просто ждём новых сезонов года и решений Великого голоса.
– Какого голоса?
– Великого. Нашей страной управляет Великий голос из-за холма, мы – избранные. А повеления Великого голоса трактует для народа Совет старейшин, собрание самых заслуженных и мудрых людей… – Бегемотик гордо подбоченился и вытянул вверх подбородок. – Кстати, мой отец – член этого Совета.
– Ясно, – обречёно выдохнул мужчина. Его мозг пытался самоотключиться, как в банке на самых дурацких совещаниях, когда несли примерно такую же ересь. Только недюжинным усилием воли путешественник вернул себя в реальность. Тут же он осознал, что всё это время, пока он боролся с собственным сознанием, франт ему что-то увлечённо рассказывал.
– …поэтому счастье в нашей благословенной отчизне ниспадает на её жителей справедливо, в зависимости от социального положения, заслуг предков и чистоты крови до двенадцатого колена. Я и сам чувствую дыхание высшей справедливости и нескончаемую мудрость Великого голоса, со временем я займу место отца в Совете, а сейчас старательно учусь, чтобы отличаться от низших слоёв не только яркой одеждой, но и ярким умом.
– Ага, – стремясь поддержать разговор, кивнул мужчина, – очень похвально, просто замечательно, особенно про чистоту крови. Слушай, а точно никак нельзя разузнать про мою семью? Я же места себе не найду и говорить ни о чём с тобой не смогу, всё время про них буду думать…
Франт немного поколебался, но перспектива лишиться интересного собеседника была более пугающей, чем нарушение запрета, о котором никто и не узнает.
– По решению Совета вас разделили, чтобы вы не могли между собой общаться до того, как вас решат допросить.
– Допроси-и-ить? – глаза путешественника округлились.
– Ну да. Необходимо определить степень вашей опасности для нашего государства.
– Да какой, на хрен, опасности? Особенно от ребёнка? Пацан вас чем напугал?
– Пацан?
– Ну, сын мой, мальчик. Отдайте его матери или мне.
– Это решит Совет. Он сначала посовещается сам, потом допросит вас по очереди, а потом вынесет предварительное решение и запросит утверждения у Великого голоса – такие у нас процедуры, так велит Великий устный закон!