– У вас что-нибудь не великое есть? – наш заметно раздражался.
– Тсс! – франт приложил палец к губам. – Так нельзя. За святотатство может последовать незамедлительная расправа, такие преступления наказываются без разрешения Великого голоса, так установлено Великим устным законом, одобренным Великим голосом.
Путешественник ругнулся. Франт, ясное дело, ничего не понял, но интонация ему не понравилась, он недовольно скривился.
– За твоим мальчиком присматривает пастух, не переживай. Сначала вообще решили, что мальчик умер, но пока ты спал, пришло известие, что он жив. Ему разрешили остаться у пастуха.
– У пастуха? И почему же мне не переживать?
– Пастух – уважаемый в народе человек, хотя и низкого происхождения. Он бывший учитель, много знает… – франт на секунду задумался о некоем несовершенстве мироздания, позволившем какому-то пастуху знать больше, чем ему, чистому до двенадцатого колена. – Очень много.
– Если говорить с ним нельзя, то хоть посмотреть-то на него можно?
Бегемотик застыл в замешательстве. Он и правда не знал, как быть в ситуации, отдельно не оговорённой Советом старейшин, ведь про «посмотреть» речи не шло. Обычно в таких случаях в их стране было принято перестраховываться. Если, например, Совет сказал, что такому-то человеку нельзя разговаривать неделю, ему отрезали язык, потому что то, что он потом должен заговорить, Совет не постановлял. Тут, по идее, раз нельзя им общаться, то и встречаться нельзя – вдруг они о чём-то договорятся знаками, кто знает хитрые уловки этих пришельцев? Но, с другой стороны, этот иноземец замучит его расспросами и не будет общаться на важные темы, не расскажет ничего о мире там, за холмом…
– Возможно, я смогу это устроить, но только с одним условием: вы не должны встретиться взглядами, иначе это может быть расценено Советом как общение. Ты просто на него посмотришь и всё, идёт?
– Идёт! – неожиданно легко согласился мужчина и протянул Бегемотику руку.
Тот с удивлением посмотрел на протянутую незнакомцем ладонь, потом что-то выкопал в памяти из чужеземных книжек, просиял:
– А, так у вас принято закреплять договор! Да?
– Ну да, да, – путешественник потряс в нетерпении ладонью.
Франт опасливо её пожал, потом достал из кармана пурпурный платок и тщательно протёр свою ладонь, нисколько не смущаясь собеседника, – про это, видимо, в книжках ничего написано не было.
Глава V. День второй. Кровавые истории
Пастух ни секунды не сомневался, можно ли выводить мальчика на улицу. Совет сказал ясно и чётко: нельзя допустить, чтобы семейство между собой общалось до допросов. Старик понимал всё точно так, как было сказано, и не придумывал лишнего. Из-за этого, в общем-то, он и стал пастухом. Овцы на него не могли донести.
Перед рассветом он привычно выгнал отару в степь, оставил на попечение собак и вернулся домой дожидаться пробуждения гостя. Когда мальчик проснулся, они позавтракали сыром и хлебом, выпили чай и решили прогуляться по городу.
Пастух жил на самой окраине, где жались друг к другу жалкие неприглядные хижины. Дальше стояли только кошары, небольшая конюшня и псарня.
– А где твои овцы?
– Они не мои, это овцы горожан.
– Ну какая разница, ты же за ними присматриваешь. Так где они?
– Пасутся.
– Сами?
– Собаки присматривают, чтобы они не разбежались и не потерялись.
– А если украдут?
– Тут некому красть.
– У вас такие честные люди живут?
– Нет, просто всех чужаков давно уничтожили или прогнали, а наши сограждане исправно докладывают Совету о любых явных или возможных преступлениях соседей.
– Как уничтожили? Убили?
– Да.
– А за что?
– Бывает так, что людей просто убивают, потому что они – другие.
– Не бывает так! Должна быть какая-то причина!
Старик остановился, обернулся.
– Видишь, во-о-он вдалеке видны обгоревшие развалины? Там был городок. Чужой. Мы жили рядом столетиями. Но однажды у нас появился Великий вождь, и он велел этот городок и всех его жителей – мужчин, женщин, стариков, детей – уничтожить. Потому что, как сказал вождь, они оказались врагами, просто долго маскировались. Это и была причина.
– А кто убивал?
– Все.
Пастух замолчал и долго шёл, погружённый в мрачные воспоминания, мальчик его не тревожил.
– К тому времени это был единственный оставшийся населённый пункт чужих. Остальные племена в нашей долине уже были уничтожены, а наш народ научился убивать без сомнения и дрожи в руках. А эти чужие были очень мирные, и к ним никаких претензий никогда не было, поэтому и зажились тут.