– А что на лестнице?
– Те нацепили противогазы, поставили дым и отступили к своим. Осталось ждать, пока их всех вытеснят обратно сюда.
– Этажи все изолированы? Они не смогут укрыться на каком-нибудь из них?
– Это к командиру, вот он, кстати, идет, – телохранитель кивнул в сторону.
Командир боевой группы подошел к полковнику, прихрамывая на левую ногу, и доложил:
– Товарищ полковник, противник оттеснен на нижние этажи. Все без исключения этажи изолированы, так что теперь только ждем их здесь, других путей у них нет.
– Раненые?
– Добиты, – мстительно сверкнув глазами, ответил командир.
– Я про наших, – полковник оставался холоден и непроницаем.
– Двое получили ранения, но ничего серьезного, они боеспособны.
– Понял. Ну что же, ждать так ждать, принимай командование на себя и расставляй бойцов по огневым позициям.
Командир группы козырнул полковнику и ушел обратно к бойцам отдавать приказ.
Берий Маркович достал из нагрудного кармана портсигар, вынул толстую сигарету, чиркнул бензиновой зажигалкой и закурил. «Главное сейчас – не прошляпить девчонку. Она не только ценный информатор, ей еще можно будет надавить на Свирягина, если все пойдет не по плану».
Лем уже с большим трудом переставлял ноги по земле. Они будто налились свинцом и с каждым шагом норовили врасти в почву, пустить корни и остаться на месте на продолжительное время. Но Сурнай, идущий позади, все подгонял, и приходилось толкать непослушное тело вперед. Плечи неистово саднили от неудобных лямок вещмешка, а ступням было неимоверно жарко в сапогах, которые выдали Лему в воинской части взамен его легким ботинкам. Легким давно перестало хватать кислорода, а сердце бесновалось в грудной клетке, замучившись гнать кровь по истощенному организму. Каждая клетка тела Лема буквально кричала о передышке, а лучше о полноценном отдыхе, в котором было бы очень неплохо перекусить и в скорейшем порядке принять горизонтальное положение.
Палий поначалу жаловался и просил участить остановки, но Сурнай не обратил внимания на его мольбы, и старику пришлось топать молча, сипя натруженными легкими. Справедливости ради стоит отметить, что на привале большую часть вещей его вещмешка распределили по остальным рюкзакам, чтобы не замедлять темпа передвижения. С одной стороны, Лем устал проклинать военного за своей спиной за то, что они шли без остановок слишком долго, ели слишком мало, а пили и того меньше. Однако, с другой стороны, подпольщик видел, насколько бодро исчезают запасы провизии на редких привалах, поэтому перспектива идти дольше и спокойнее, но без еды вовсе абсолютно не прельщала. Так что Лем в очередной раз стискивал зубы, сжимал сухие губы и упрямо шел вперед. Один лишь Хасар не проронил ни слова за весь день с момента выхода. Ему словно была чужда усталость, его пружинящая походка не превратилась в поползновения умирающего зверя, как у Лема, а осталась неизменной. Кочевник не принял участия ни в одном разговоре, экономично расходуя силы, поэтому он держал темп, который был задан ранним утром. Во время остановок он стабильно делал два глотка воды из фляги на поясе, ложился на спину и громко и глубоко дышал, восстанавливая силы.
Группе пришлось оставить узкоколейку, которая резко ушла влево, к руинам вдалеке. Сурнай объяснил, что те каменные скелеты предельно заражены, и приближаться к ним нет никакого смысла. Да и последний неразрушенный проход через Хребет располагался правее. Поэтому без лишних разговоров группа сменила траекторию движения и взяла вправо. Это случилось, когда солнце было еще в зените и наполняло воздух влажной духотой, от которой быстро терялись силы. Но сейчас небесное светило почти закатилось за остроконечные горные вершины, которые стали значительно ближе и больше, нежели днем ранее. Промозглый ветер проснулся, поднял голову от дневного сна, глянул на календарь и, увидев, что на нем поздняя осень, в спешке кинулся раздувать тепло, скопившееся на равнине нейтральных территорий.
Вечер вступил в свои права, разлив по небесной палитре рыжие краски. Воздух приобрел некую плотность и налился серыми оттенками там, где лучи красного солнца заслоняли горы. Их тень росла, все удлиняясь, наполняя пространство на равнине терпким сумраком. Ставший хорошо различимым скелет древнего, что сам мир, города расплылся в тенях и подернулся дымкой. Нужно было срочно искать место для ночной стоянки. Впереди белели бетонные обломки и развалины какого-то одинокого склада. В траве, которой стало гораздо больше в сравнении с берегами ядовитой реки, начали попадаться камни искусственного происхождения, а порой и большие бетонные блоки, куски не то колонн, не то некогда разрушенных толстых стен. Их покрывали огромные пятна пушистой плесени, весело переливающейся разнообразными цветами.